Почти как люди

– Значит, впредь я могу не опасаться бомб, капканов и засад в стенном шкафу.

– Возможно, они суеверны, – продолжала она. – А может, таков их образ мышления. Или их логика, о которой мы не имеем ни малейшего представления.

Я понял, что она все время только об этом и думала, пытаясь разложить все по полочкам. Ее хорошенькая головка была наполнена всевозможными предположениями и догадками и непрерывно перемалывала немногие известные нам реальные или кажущиеся факты. Но для нас это темный лес, подумал я. Мы слишком мало знали, чтобы по– настоящему в этом разобраться. С человеческим складом мышления нечего и пытаться думать за пришельцев, когда не знаешь, как именно они мыслят. И даже если бы это было известно, нет никакой гарантии, что процесс человеческого мышления можно втиснуть в чуждое ему русло.

Джой подошла к этому с другого конца. По ее словам, пришельцы, как бы они к этому ни стремились, никогда не смогут мыслить по– человечески. Но при этом у них было куда больше шансов мыслить по– нашему, чем у нас – мыслить как они. Они ведь изучали нас – одному богу ведомо, как долго. И их было много; сколько – этого тоже никто не знал. А что, если я заблуждаюсь? А вдруг на Земле только один пришелец, раздробленный на отдельные элементы – каждый размером с кегельный шар, – так что одно-единственное существо способно быть одновременно в нескольких местах и нескольких обличьях?

Но даже если это самостоятельные индивидуумы, если каждый кегельный шар представляет собой отдельную особь, между ними существует такая тесная связь, о которой людям не приходится и мечтать. Ведь для того чтобы, скажем, создать одно существо, подобное Этвуду или той девушке, с которой я повстречался в баре, потребовалось множество таких шаров: чтобы соорудить подобие человека, они должны объединиться в большие группы. И вот, принимая облик человека или какого-нибудь предмета, они действуют как одно целое; именно при таких обстоятельствах они фактически превращаются в единый организм.

Миновав последнюю улицу студенческого городка, мы выехали на пустынную Университетскую авеню, и я повернул к городу.

– Куда теперь? – спросил я.

– Только не ко мне, – проговорила Джой. – А вдруг они все еще там.

Я кивнул, прекрасно понимая, что она чувствует. И мысленно вернулся к тем тварям, которые шныряли в ее дворе. Что это было такое? Имитация какой-нибудь свирепой зверюги, обитающей на неведомой далекой планете? А может, целая кунсткамера чудовищ, и не с одной планеты, а с нескольких. Богатый ассортимент омерзительных форм жизни, возможно созданных скорее для устрашения, чем с целью нанести реальный ущерб. Или их использовали как приманку, чтобы собрать нас троих – Джой, Пса и меня – в одном месте. Но если они собирались всех нас убить, они на этот раз снова просчитались.

Пес вроде бы что-то говорил о нерешительности кегельных шаров, о том, что они никогда не проявляют достаточной настойчивости, ограничиваясь полумерами. Я попытался вспомнить, что конкретно он тогда сказал, но память мою застлало туманом. Она перенасытилась событиями. И еще меня занимало таинственное исчезновение Пса.

– Паркер, – сказала Джой, – нам необходимо немного отдохнуть. Мы должны найти какое-нибудь сухое помещение и хоть часок соснуть.

– Угу, – согласился н. – Я сам об этом подумываю. Моя квартира…

– Твоя квартира отпадает. Она сейчас ничуть не лучше моего дома. Хорошо бы найти какой-нибудь мотель.

– Джой, у меня в кармане каких-нибудь один-два доллара. Я забыл зайти за чеком.

– А мой уже обращен в наличность, – сказала она. – Так что я при деньгах.

– Джой…

– Да, да понятно. Оставь это. Все нормально.

Мы продолжали наш путь по Университетской авеню.

– Который час? – спросил я.

Она подставила запястье под свет, падающий с приборного щитка.

– Около четырех, – ответила она.

– Ну и ночка, – обронил я.

Она устало откинулась на спинку сиденья и повернула ко мне лицо.

– Не говори, – подхватила она. – Взлетела на воздух одна машина с каким-то бедолагой – слава богу, что это был не ты; убит один друг, убит каким-то таинственным существом с другой планеты, и на его теле не обнаружено никаких следов насилия; ко всем чертям полетела репутация одной девицы, которая так хочет спать, что готова улечься где угодно…

– Да будет тебе, – прервал я.

Я свернул с авеню.

– Куда сейчас, Паркер?

– В редакцию. Мне нужно заказать телефонный разговор. Междугородный. С равным успехом его может оплатить и газета.

– Разговор с Вашингтоном?

Я кивнул.

– С сенатором Роджером Хиллом. Пора уже с ним поговорить.

– В такой ранний час?

– Роджу можно звонить в любое время. Он ведь слуга народа, не так ли? Во всяком случае, он заявляет об этом во всеуслышание. Во время предвыборной кампании. А стране – всей этой проклятой стране сейчас позарез необходим человек, посвятивший себя служению народу.

– За этот звонок он тебя не погладит по головке.

– А я на это и не рассчитываю.

Я остановил машину у обочины напротив темного здания редакции. Там лишь слабо светились окна третьего этажа и печатного цеха, который располагался на первом.

– Пойдешь со мной?