Почти как мы. Вся правда о свиньях

Метициллинрезистентный золотистый стафилококк, он же золотистый стафилококк со множественной лекарственной устойчивостью, относится к бактериям вида Staphylococcus aureus, и ему не страшны такие антибиотики, как метициллин и пенициллин. Он представляет опасность в первую очередь для людей с пониженным иммунитетом, но и для здоровых не безобиден. Если не повезет и человек заработает сепсис в результате заражения такой бактерией, возможен даже летальный исход. К счастью, случается это редко. Сегодня около 2 % населения земного шара бессимптомно переносят золотистый стафилококк на коже или слизистых оболочках.

Но при чем здесь, собственно, свиньи? И почему фермер переживает, что я заражу свиней, а не наоборот? В этом видится парадокс, ведь для свиней стафилококк абсолютно не опасен.

До 1960-х гг. то, что сегодня мы называем метициллинрезистентным золотистым стафилококком, было самым обыкновенным золотистым стафилококком. Правда, потенциал этих бактерий обыкновенным не назовешь. Они представляют собой одних из самых распространенных возбудителей в мире[50]. Ни одна другая бактерия не способна так легко распространяться и вызывать столько разных инфекций у человека. Это связано в том числе с особенностями ее строения, которое позволяет ей цепляться за почти любую поверхность, куда она попадает. Лучше всего у этой бактерии получается крепиться к гладким поверхностям, таким как стены, дверные ручки, кожа и слизистые – т. е. как раз всем тем местам, где меньше всего хочется ее обнаружить. Учитывая, что старейшим найденным образцам стафилококка (в виде ископаемых следов, естественно) более миллиарда лет, наверное, не так уж странно, что бактерия успела развить подобные способности к распространению и передаче[51]. Как бы вездесущи ни были бактерии стафилококка, определенные условия они любят больше других: теплые, сухие и пыльные места. Одним словом, свинарники. Именно эти места рискуют превратиться в рассадники бактерий, которые могут натворить бед, если каким-то образом потом попадут в больницы.

До открытия Александром Флемингом пенициллина в 1928 г. возбуждаемые стафилококком и другими бактериями инфекции часто приводили к смерти людей, в организм которых попадали. Благодаря пенициллину и позднее другим видам антибиотиков инфекции, связанные раньше с риском смерти или тяжелой инвалидности, стали сущим пустяком: настоящее чудо медицины, равного которому мир еще не знал.

За свое открытие Флеминг получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине в 1945 г., однако он предупреждал мировое сообщество, что антибиотики – вовсе не панацея. Чем беспечнее применялись препараты, тем больше росла опасность, что бактерии выработают иммунитет, или резистентность[52]. Флеминг и сам был свидетелем того, как в конце Второй мировой войны американское и британское командование бездумно снабжало войска антибиотиками. К сожалению Флеминга (и всех нас), никто его словам не внял. В годы войны во Вьетнаме солдаты брали пенициллин в бордели, где пичкали им проституток. Замысел был в том, чтобы провести своего рода профилактику и уничтожить возможных возбудителей гонореи в половых путях женщин[53]. Увы, в микробиологии солдаты разбирались плохо.

События в Юго-Восточной Азии имеют очевидные параллели с тем, что происходило в сельском хозяйстве, особенно в свиноводстве. Хотя пенициллин уничтожил почти все бактерии гонореи, некоторым ее клеткам в организмах вовлеченных в проституцию женщин удалось выжить, поскольку у них совершенно случайным образом оказался иммунитет к препарату. Изначально в естественной среде этим свойством обладала едва ли не одна клетка на тысячу. Маловероятно, что они смогли бы распространиться дальше, потому как встречающаяся у них мутация редко давала преимущество для выживания микроорганизма. Так было ровно до тех пор, пока в дело не вмешались антибиотики. После «лечения», которое проводили солдаты в борделях, устойчивые к антибиотикам клетки получили необходимые для распространения условия. В половых путях женщин у них не осталось конкурентов, и ничто не мешало им беспрепятственно размножаться. При оптимальных условиях всего один-единственный одноклеточный микроорганизм может размножиться до 70 млн за каких-то 12 часов. Солдаты, таким образом, заложили бактериальную бомбу.