Почти как мы. Вся правда о свиньях

И нет причин не пойти ему навстречу. Хотя в парламенте экологи и зоозащитники в наше время набирают все больший вес, до сих пор нет точных данных о том, сколько норвежцев сокращают потребление мяса. Судя по тому, сколько свиней забивалось за последние годы, таких людей не так уж много. В 2018 г. в Норвегии на убой отправили 1,7 млн свиней – больше, чем когда-либо. Правда, целых 7000 тонн мяса пошло на экспорт, но и в самой стране потребление промышленной свинины за это десятилетие оставалось более-менее стабильным[67]. Если забота о животных так важна, как это часто сообщает нам пресса, можно представить, что в будущем появятся экологичные производства, на которых счастливые свинки будут резвиться на свободном выпасе. Правда, что-то пока не похоже: в последние годы доля экологичной продукции на рынке свинины заметно снизилась. Из всех видов экологичного мяса свинина представлена хуже всего. На остальные разновидности – говядину, ягнятину, курицу – приходится бóльшая доля по отношению к мясу фабричного производства. Впрочем, даже самая развитая ниша – экобаранина – не превышает и каких-то 3 % от производства всей баранины в целом[68]. Другими словами, здесь прослеживается склонность норвежских потребителей, наиболее заботящихся об этике, сразу переходить в питании на овощи, минуя продукцию экологичного животноводства. Они выбирают либо – либо, есть или не есть, убивать или не убивать.

Так что Лейв знает, о чем говорит, спрашивая:

– Вот Эйрик теперь у нас заправляет, а какой у него выбор? На все экологичные фермерские хозяйства в стране потребителей не хватит.

На мгновение он замолкает. Мы любуемся открывающимся взгляду морским пейзажем. Солнечные лучи, пробивающиеся через прорехи в облаках, напоминают органные трубы, будто небо и море в невероятном сплетении в любую секунду взорвутся мощным крещендо.

– По правде говоря, я не представляю, как можно вести хозяйство «экологично», – добавляет Лейв. – Меня такое не интересует, все равно свиньи так же гадят и копаются в земле, а это в любом случае не особо аппетитно.

Забавно, что Лейв решил сказать это ровно перед входом в свинарник, потому что едва мы переступаем порог, как мне чудом удается подавить рвотный позыв.

К счастью, тошноту вызывает не то, что я вижу: мы стоим еще только у входа. Все дело в запахе. Резкая, проникающая всюду вонь аммиака и ацетона, которая бьет в нос, – я с такой еще никогда не сталкивался.

Должно быть, у меня это на лице написано, потому что Лейв смотрит удивленно.

– Разве пахнет? – кажется, он спрашивает совершенно искренне.

– А вы не чувствуете?

– Во всяком случае, не так, чтобы обращать на это внимание.

Лейв заходит в свинарник почти каждый день на протяжении своих 66 лет. «Наверное, это как-то сказалось на его обонянии», – думаю я. И догадываюсь, что сам он думает совсем иначе: «Приехал тут городской неженка, небось впервые наш воздух вдохнул».

Я прихожу в себя и вспоминаю, зачем приехал. Вот же они, свиньи; точнее, «свиноматки», как я быстро соображаю, их так здесь следует называть. Мы стоим посреди большого помещения с просторными загонами, в каждом с десяток взрослых свиноматок. Множество мясных туш лежит вповалку, образуя большие кучи и чем-то напоминая колонию моржей. Ассоциация только усиливается, когда некоторые из этих продолговатых и коротконогих чудес природы весом почти 300 кг неловко встают. Жалкая борьба с законами природы, часть свиней едва в состоянии подняться. Трудно поверить, что на заре истории эти животные были хорошенькими прыткими кабанчиками.

Протягиваю руку через загородку и чешу одну свиноматку за ухом. Ей, похоже, нравится. Когда я убираю руку, она поднимает и тянет ко мне голову, словно прося – еще!

Свинарник разделен на четыре загона: в одном содержатся основные свиноматки, которые нужны для воспроизведения поголовья, во втором – молодняк, а еще два приспособлены для откормочных свиней. Есть еще и отдельная скотобойня в соседнем строении. В сумме 52 свиноматки дают приплод более чем в тысячу откормочных поросят в год. Внушительное хозяйство, по норвежским меркам, но в других странах оно бы считалось довольно мелким. В Китае самые крупные свинокомплексы многоэтажны. Они вмещают до 30 000 свиноматок, которые в год дают примерно 850 000 поросят[69].

– Удачное время ты выбрал, – произносит Лейв, пока мы идем к следующему загону. Он наклоняется к одному из отсеков и обрывает пуповину крошечного поросенка, ползающего в опилках под боком свиноматки.

Похоже, я приехал в разгар опороса. Загон разделен на 20 отсеков поменьше, и в каждом – по свиноматке, которая либо поросится, либо уже опоросилась, либо ждет скорого опороса. Мы стоим у отсека № 13 и наблюдаем за родами. Свиноматка лежит на боку, стонет и фыркает, а новорожденные поросята неуклюже толкаются у ее сосков. Стороннему взгляду это незаметно, но между ними сейчас разворачивается настоящая борьба. Они сражаются за доступ к вымени и устанавливают иерархию, которая сохранится на всю их короткую жизнь.