Почти как мы. Вся правда о свиньях

В верхнем палеолите расцвела культура палеолитических Венер – так называют статуэтки, изображающие обнаженных пышнотелых богинь. Женщины олицетворяли плодородие и созидание. Женское начало воплощало жизненный цикл в целом, становление и увядание, рождение и смерть. Мужчины же оставались в стороне, регулярно принося к очагу с трудом добытую пищу, чтобы компенсировать собственную малозначимость. Как сказал антрополог Генри Шарп, изучавший коренное население Канады, «быть женщиной – значит представлять собой силу, быть мужчиной – значит бороться за силу»[234]. Кейт Миллет считает, что по мере одомашнивания скота такое распределение ролей между полами стало меняться. Мужчины теперь сами могли контролировать размножение скота, и женская роль в создании жизни становилась все менее сакральной. Более того, посредством содержания домашнего скота плодородие и созидание, которые раньше считались женской прерогативой, стали подвластны и мужчинам[235]. Значимость женщины в глазах большинства уменьшалась, а мужчины – росла. Так первобытные земледельческие общества и выработали иерархическую модель, перенятую потом цивилизациями, где правитель властвовал над народом, как «добрый пастырь»[236] властвует над стадом и семьей. Закрепился патриархат[237].

А в Ярене Лейв начинает подготовку. Насыпает в ведро комбикорм, а оттуда – в кормушку. Свиноматки сгрудились вокруг, повернувшись к нам задом.

– Ну вот, пора начинать, – говорит Лейв, заходя в загон.

Он присаживается позади животных с такой уверенностью и привычностью, какие наживаются только от долгой работы в свинарнике. Приходится отбросить все неприятные ассоциации и в целом подавить чувство брезгливости. Оказывается, осеменение свиней – вполне понятный и четкий процесс.

На розовую набухшую половую петлю, выдающуюся под хвостом, налипли опилки и выделения, их следует протереть небольшой тряпочкой. Основные действия Лейв берет на себя. Умелым движением он вводит свинье катетер с закругленной головкой до ограничителя. Теперь мой черед: надо отломить кончик флакона и подсоединить его к трубке. Все, остается только сжать флакон.

Для повышения эффективности процесса можно было еще последовать советам ряда исследователей и сымитировать присутствие хряка. Свинья была бы в большей готовности, а число удачных оплодотворений бы выросло. Специалисты рекомендуют для этого похлопать свинью по бокам, погладить по паху и надавить прямо под половой петлей[238]. Так что, может, и хорошо, что мы обошлись без этого. Для Лейва осеменение – рутинная работа, а для меня нет. Пока я стою с флаконами в каждой руке, способствуя оплодотворению двух свиней сразу, в хлеву, кажется, становится жарковато. Футболка под комбинезоном прилипает к спине. Спрашиваю себя, во что же я ввязался. Синапсы мозга посылают сигнал спине и конечностям, трезвонящий о необходимости провести границу, что касается контакта человека и животного. Бросаю взгляд на Лейва. Заметил он что-нибудь?

Когда человек (довольно неподготовленный, надо сказать) впервые имеет дело с животным таким образом, невольно задумываешься об одном из незыблемых табу западной культуры: соприкосновении человеческой и животной сексуальности. Наверное, ничего удивительного, что мне это кажется отталкивающим, потому как в Европе столетиями целенаправленно искореняли излишнюю близость людей к животным. Ярким примером того, насколько серьезно относились к этой задаче, можно считать Англию, где смертная казнь за скотоложество полагалась с 1536 г., а запрет на все формы инцеста ввели лишь в XX в.[239] Светским властям и церкви пришлось бороться с практикой насилия над животными жестко и непримиримо, потому что она имеет глубокие корни. Наиболее древними подтверждениями служат наскальные рисунки, возраст которых насчитывает несколько тысяч лет. К тому же это явление было распространено среди вавилонян, египтян, греков и римлян. В некоторых племенах и культурах, не затронутых христианством, подобная практика даже считалась социально приемлемой[240]. Описывалась она и в древнескандинавских сагах. В кровавой саге о Ньяле мечи впервые обнажаются, когда Скарпхедин намекает Торкеллю на случай с лошадью: «Выковыряй-ка лучше у себя из зубов кусок кобыльей задницы, которую ты сожрал перед тем, как ехать на тинг, – еще твой пастух увидел это и удивился, как это ты можешь делать такие гнусности»[241][242].