Почти как мы. Вся правда о свиньях

В своих трудах Гален описывает эксперименты так подробно и четко, что в его отношении к подопытным не чувствуется и тени сострадания[271]. Вместо этого в труде «О назначении частей человеческого тела» он сообщает, насколько вивисекции неприятны бывали ему самому, особенно когда ученый пытался добраться до бьющегося сердца, ведь тогда кровь, к его раздражению, могла забрызгать все вокруг, а это портило весь эксперимент. Гален также заметил, что при вскрытии грудной клетки животное часто теряло сознание, к тому же могло перестать дышать. Он понял, что это поправимо: надо было лишь на короткое время закрыть разрез, тогда восстанавливались и дыхание, и крики[272]. Ни во времена Аристотеля, ни во времена Галена животные не считались полностью бесчувственными существами, так стали о них думать лишь более поздние мыслители. Возможно, если бы в античные времена думали, что животные не способны испытывать боль, нам сейчас было бы проще понять, откуда такая жестокость. По сохранившимся источникам трудно сказать, как именно Гален относился к животным, которых резал на своем столе. В отличие от Аристотеля, писавшего, как тяжело может быть проводить вивисекцию, Гален никогда не упоминал, что чувствовал, разрезая еще живых созданий. Присутствовавшим же при этом действе, напротив, трудно было сохранять хладнокровие. Среди прочего Гален счел необходимым оставить ученикам и наставление о том, что при работе с животным на столе следует отбросить всякое «сочувствие»[273].

Со смертью Галена около 200 г. н. э. прекратила свое существование и так называемая классическая наука. Считается, что в Средние века люди совершенно не интересовались физиологией, но это не совсем так. Достаточно вспомнить труд XII в. Anatomia porci («Анатомия свиньи»), уже в предисловии к которому чувствуется влияние Галена: «Хотя некоторые звери, а именно обезьяны, внешне подобны нам, нутром никто не походит на нас более свиней»[274]. И только в XVII в. снова обратились к открытиям Галена. Первым по следам Галена пошел физиолог Уильям Гарвей, получивший образование в Падуанском университете – центре изучения анатомии в Европе. Среди его наибольших научных заслуг надо назвать прямое продолжение исследований Галена: открытие схемы кровообращения. Гарвей показал, что кровеносные сосуды не просто хранят кровь, как предполагал Гален, а переносят ее в организме по кругу. Выяснил он это, конечно, уже не на любимых Галеном свиньях. Вместо них он вскрывал тех, кто был под рукой: попугая жены и собственного мертвого отца[275]. Во времена Гарвея вскрывать покойников можно было совершенно законно, однако наибольшее внимание он уделял животным. Хотя вскрытия не запрещались, достать трупы было непросто. Мало кто был готов завещать свое тело науке. В тюрьмах повешенных тоже на нужды науки не хватало. Еще одна проблема состояла в том, что женских тел для исследования практически не было. Именно из-за этого еще одному падуанскому анатому Андреасу Везалию приходилось даже отправляться с учениками ночью на кладбище, чтобы выкапывать женские трупы и приносить их в свой анатомический театр. Расхищение могил тоже не помогло: тела, которые доставали из земли, как правило, уже находились на слишком серьезной стадии разложения, чтобы их можно было использовать для научных целей. В результате исследование женских половых органов было проведено Везалием всего на одном теле[276]. Как и во времена Галена, решить проблему могло использование животных, желательно живых. В выборе были не слишком придирчивы. Обычно брали тех, кого проще достать, т. е. собак, кроликов, овец, коз и свиней.

Эпоха Просвещения стала временем не только развития фундаментальной науки, но и расцвета философских идей. В этой связи нельзя не упомянуть воззрения Рене Декарта.