Почти касаясь

– Я ее закрыла, – подмигнув, ответила она. – Всего на часок.

Она положила руку мне на плечо, Луиза подошла и обняла меня за талию, уводя к длинному столу, на котором стоял огромный пирог.

– Пошли уже, – сказала она. – Давайте есть.

Позже тем же вечером, когда я сидела на диване у себя в гостиной, в сотый раз перечитывая «Нортенгерское аббатство», я никак не могла сосредоточиться. Как и почти в любой вечер за последние две недели, мои мысли вертелись вокруг Майкла.

Сегодня я размышляла о том, как развивалась наша дружба за эти семь лет. После того как я помогла ему с принтером, мы начали болтать друг с другом чаще, наши разговоры медленно переросли в дискуссии о жизни, во время которых мы оставались в библиотеке намного позже того времени, когда мне нужно было уже закрывать ее. Кроме того, он всегда был там, как лампочка посреди потолка. Надежный, крепкий, тот, на кого можно положиться. Он был рядом, когда лечение не помогало, давая мне жалеть себя, когда мне это было нужно, но и подталкивая, когда нужно было собраться. И я была рядом, когда он начал по-настоящему скорбеть по родителям и медленно возвращался к жизни, купив поле для гольфа и начав все сначала.

Хоть мы и стали близки, я никогда не думала, что у меня к нему есть чувства, во всяком случае не такие, как к Эрику. Так было, пока две недели назад он не отвез меня посмотреть отремонтированное здание клуба на поле. Когда мы говорили об узоре паркета, который он выбрал – что-то между черным деревом и яковетинским стилем, – он вдруг выпалил: «Я люблю тебя». С минуту я осознавала, что он сказал, а когда его лицо опять обрело четкость, меня вдруг переполнила, я даже не знаю, наверное, любовь. Хотя это и не та любовь, что я чувствовала к Эрику. Но тогда я удивилась, неужели каждая любовь уникальна, своеобразна, как прожилки дерева, на котором мы стояли. И каждая – по-своему прекрасна.

Я что-то пробормотала о том, что дерево тут очень естественно смотрится, и вышла из клуба.

А Майкл, потому что это Майкл, с тех пор об этом не говорил.

У меня зазвонил мобильный телефон, прервав ход моих мыслей. Мэдисон. Большим пальцем я провела по экрану, чтобы ответить на звонок.

– Ты готова к следующей неделе? Большой переезд?

После того как Мэдисон несколько лет меня уговаривала, я наконец сдалась под ее напором и решилась продать дом.

– Сейчас самое время, – сказала она мне несколько месяцев назад. – Линкольн стал популярен, с этой атмосферой маленького городка, но при этом близостью к Манхэттену. Все эти богатенькие семейки бросают свои дорогущие дома и переезжают к здешним дворам и школам. Ты состояние получишь за него.

И она была права. Дом продался за два дня, и я получила на тридцать две тысячи больше изначально заявленной цены. Я знала, что должна была быть в восторге, и хотела этого, но что-то меня сдерживало. Может, то, что я так долго прожила в нем. Может, что он принадлежал моей маме. Может, потому что с ним у меня было связано столько воспоминаний.

– Да. Думаю, да.

– Увидимся с утра пораньше.

Когда я повесила трубку, оглядела комнату, думая о матери. Ее присутствие уже не так ощущалось, но я не думала, что это потому, что прошло так много времени, или потому что я переставила мебель. Думаю, это потому, что я с ней примирилась, с нашими отношениями. То письмо, что я нашла много лет назад, дало мне много вопросов, как и ответов, но самое важное, оно дало мне осознание того, что она меня любила, просто не знала, как это показать. И тогда я подумала о Майкле и о том, как он это показывает.

Тепло разлилось у меня в животе, когда я представила его широкую улыбку, то, какой он долговязый, и я отложила книгу, наконец готовая назвать то чувство, что я испытываю с ним рядом: удовлетворение.

На следующий день Майкл вошел в переднюю дверь моей новой квартиры с видом на реку, в руках у него были две картонные коробки.

– Это последние.

Мэдисон жестом показала ему поставить их у дивана.

– Большое тебе спасибо, – сказала я, пока он со стоном выпрямлялся. – Тебе не обязательно было помогать.

– Я бы и не стал, если бы вспомнил, сколько у тебя книг.

Я рассмеялась, рассматривая его, зацепившись взглядом за крепкие руки, которые он сейчас театрально разминал. И тут я чуть не выпалила: «Я тоже тебя люблю». Но сдержалась.

Я посмотрела на коробку, которую разбирала, а потом снова наверх.

– Слушайте, сегодня такой отличный день. Почему бы нам не устроить перерыв и не отправиться в ту новую лавочку с мороженым, рядом с кафе? Я угощаю.

– Кажется, мне нужно будет что-то покрепче мороженого.

– Идем, – улыбнулась я. – На обратном пути вина захватим.

Я прицепила поводок Руфуса к ошейнику, и мы все спустились на три этажа и вышли на улицу. Пятничный день, народу на улицах почти нет, обеденный перерыв уже был позади, работники вернулись в магазины и офисы.