Почти касаясь

– М-м-м. – И тут я пригляделся к ней внимательнее. С первого взгляда я подумал, что ей под сорок, но сейчас вижу чуть проглядывающие седые корни светлых волос, собранных в тугой пучок. И лицо у нее было сосредоточенное. При ближайшем рассмотрении я понимал, что она просто отлично выглядела для своего возраста.

– Что же, очевидно, мы имеем дело с очень умным мальчиком. – Она села в свое большое кожаное кресло.

При обычных обстоятельствах я бы ее поблагодарил, но меня слишком много беспокоило: работа, Айжа, жизнь вообще, чтобы тратить время на вежливости. Я перешел к самому смыслу:

– Думаете, он хочет покончить с собой?

На секунду ее глаза округлились от удивления, но потом она быстро покачала головой, будто бы поняла, что я просто хотел сразу все прояснить.

– Нет. Я так не думаю.

– Отлично. – Я положил ладони на стол перед собой. – Вы подписали необходимые документы? Они нужны для его школы.

Она вытащила какой-то лист из стопки на столе и подвинула его ко мне.

– Я бы хотела видеться с Айжей раз в неделю.

– Это из-за бредовых идей? Отлично. Согласую это на работе. – Я взял телефон и лист, что она мне дала, и встал.

– Нет.

Я замер, так до конца и не выпрямившись.

– Нет? Почему нет?

– Я хочу видеть его не из-за бреда, хотя то, что он идет у него на поводу, меня настораживает. И я не согласна с оценками его прошлого консультанта. Думаю, у него может быть расстройство аутического спектра. Но сейчас я хочу пообщаться с ним по поводу его скорби.

Гравитация потянула обратно в кресло, но вот брови за ней не поспели.

– Скорби? – Я пытался вспомнить, когда Айжа плакал или хотя бы грустил. И не мог. Я даже не помнил, что он плакал на похоронах, хотя я вообще плохо помнил те дни, если учесть, что я проходил аудит, работал по шестнадцать часов в день, похоронил своего лучшего друга и узнал, что у меня теперь в два раза больше детей, чем было. – Я не… Я не уверен… Его родители умерли больше двух лет назад. Он вам об этом рассказал?

– Нет – он вообще почти ничего не сказал. Я прочла об этом в его досье. Но я уловила это ощущение из того немногого, чем он все же поделился. Он их так и не оплакал. Думаю, что он не знает, как это делается.

Я осознал. Но разве есть правильный способ скорбеть? Пошаговые инструкции какие-то? Я думал, что нужно просто поплакать немного и жить с этим дальше. Память возвращала меня в тот день, когда я пришел домой из школы, а моя песчанка Элвин лежала в клетке, не шевелясь. Моя мама тогда сказала:

– Не вешай нос. Жизнь продолжается.

И я помню, что я подумал:

– Только не для Элвина.

– Вы говорите о его родителях? – Дженет прервала мои воспоминания. – Вспоминаете прошлое вместе? Рассказываете ему истории?

Я задумался. Конечно, я это делаю. Я так часто думаю о Динеше. Что бы он сделал на моем месте. Что он был гораздо лучшим отцом, мужем, да кем угодно, чем я. Он бы так все не портил, как я. Но говорю ли я о нем? С Айжей?

– Не уверен.

– Хм. – Сколько осуждения в этом звуке.

– В смысле?

– Ничего. Я бы хотела, чтобы на этой неделе вы попытались. Расскажите ему что-то об отце, как его звали?

– Динеш. – Мой голос сорвался в писк на втором слоге, я сам удивился. Я кашлянул.

– Или о его матери.

– Кейт. – Ее лицо всплыло в моей памяти. Темные, прямо-таки эльфийские кудри обрамляют круглые щечки, а улыбка, кажется, великовата ее лицу. Я почти могу услышать ее звонкий смех в ответ на выходки Динеша. Он был похож на китайские колокольчики, звенящие на ветру. Или, может, это просто мои о нем воспоминания.

Я сглотнул.

– Сможете это сделать?

– Ага. Могу. – Я собрал свои вещи и собрался уходить в последний раз. – Спасибо, доктор… – Я ищу взглядом табличку с фамилией, потому что уже ее забыл.

– О, бросьте. Просто Дженет.

По дороге домой Айжа все еще был поглощен игрой. Я похлопал его по плечу.

– Можешь их вынуть?

– Что?

– Наушники. Вытащи их. – Я говорил громче.

Он намотал провода на пальцы и потянул.

– Нам надо поговорить.

Он уставился в одну точку.

– Завтра я вернусь на работу. А тебе надо вернуться в школу.

Тишина.

– Но соцработник в больнице считает, что я больше не должен оставлять тебя одного днем, так что та милая женщина, которая заходила во вторник, миссис Хольгерсон, будет дома, когда ты придешь из школы. Она побудет с тобой, немного приберется и приготовит нам ужин. Думаю, она отлично готовит шведские блюда.

Когда я понял, что мне нужна сиделка для Айжи, Конни поспрашивала у себя на работе, и оказалось, что помощник юриста знал некую женщину, которая вышла на пенсию и искала подработку. Гленда Хольгерсон пахла жареным луком, но у нее было внушительное резюме и суровый, но добрый нрав. И она даже глазом не повела, когда я рассказал о недавних проблемах Айжи. Я тут же ее нанял и добавил это в длинный список вещей, которыми я обязан сестре.

– Айжа.

Он не отвечал, так что я продолжил говорить.

– Помнишь те фрикадельки, что мы ели в «Икее»? Думаю, она может такие сделать. А еще она говорила о каком-то десерте. Фила? Фика? Что-то такое. В любом случае нам будет полезно попробовать что-то новое.

Айжа что-то пробормотал.

– Что?