Почти касаясь

На этом она расхохоталась, откинув голову, чем застала меня врасплох. Но я понял, что у меня получилось. Тепло заполнило меня. Закончив смеяться, она пристально на меня посмотрела.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты ужасно назойлив?

Я кивнул.

– Раз или два. Ну что, договорились?

Я вылез из машины и пошел к ней, протягивая руку. Но когда я увидел ее выражение лица, то остановился. Улыбка превратилась в гримасу ужаса. Все ее тело напряглось, и она смотрела на мою руку так, будто это змея, что вот-вот ее укусит. Я опустил ладонь и кашлянул. Она посмотрела на меня, выражение лица опять так же стремительно сменилось.

– Я просто… Мне нужно забрать велосипед. – Она ткнула большим пальцем в сторону стойки для велосипедов.

– Эм-м. Ладно.

Я пошел за ней, впрочем, держа дистанцию. Я не знал, что это было, но я не хотел опять ее так перепугать. Когда мы дошли до велосипеда, она обогнула его слева, а я справа, я взял его за раму в тот же момент, когда она взялась за руль.

– Ой, я не это имела в виду. Я сама справлюсь.

– Я знаю. Но мне бы хотелось помочь.

Она смотрела мне прямо в глаза.

– Разве ты делаешь недостаточно? – На ее лице была улыбка, но во взгляде – сталь, непреклонность. Боже, какая же она упертая.

– Просто отдай его мне, – выдавил я сквозь стиснутые челюсти, дернув велосипед с большей силой, чем стоило бы, так, что Джубили осталось только отпустить руль. Она отступила на шаг назад, смерила меня взглядом, а после пошла за мной к машине.

– И какая же теперь книжка? – спросила она, стоя у дверцы машины, пока я грузил велосипед.

Я поднял бровь:

– А?

– Ну ты же сам говорил. Я объясняю, ты ведешь, помнишь?

– А, точно. Это «Дневник памяти».

– «Дневник памяти»?

– Ага.

Смешок.

– Если ты и в нем не можешь разобраться, у нас проблемы.

Я замолчал и посмотрел на нее.

– Что же, кажется, у нас проблемы.

Не знаю, что случилось, когда мы сели в машину, но та легкость, что была между нами на парковке, куда-то делась, и теперь повисла неловкая тишина. Когда я выехал с парковки, щелканье поворотника было таким громким, будто бы это тикал таймер ядерной бомбы, которая вот-вот взорвется. Я глянул на нее, ее руки были крепко сжаты. Очевидно, ей так же было неуютно и неловко, как и мне, и вдруг я подумал, что это плохая идея. Ясно, что она сильная и независимая, но всю мою жизнь меня окружали волевые женщины, и, кажется, тут что-то другое. Так сложно было понять, что у нее на уме, хотя я в этом никогда не был хорош. Например, у нее дома, в субботу, я даже почти решил, что она не хотела, чтобы мы приходили. А потом, после того, как мы посмотрели машину, я вернулся и увидел, как они с Айжей смеются. Меня это ошарашило, даже не потому что я очень давно не слышал, чтобы он так смеялся, а потому что меня покорила ее улыбка. Она будто бы освещала всю комнату, и я даже приревновал, приревновал ее к десятилетке! К моему собственному сыну. К тому, что она так улыбалась именно ему. Я потер щетину. Что я делаю? Я приехал сюда ненадолго, чуть сменить работу и дать чуть отдохнуть от меня моей дочери, а теперь я вел себя как школьник, влюбившийся в библиотекаршу.

– Ты в порядке?

– А? – Я повернулся. Джубили смотрела на меня.

– Ты издавал странные звуки. На стон похоже.

– А, точно. Все хорошо. – Я смутился. – Просто тяжелый день на работе.

– А.

Пока она не успела задать больше вопросов, я решил сменить тему:

– Так вот. «Дневник памяти». Я только что его в поезде дочитал.

– Правда? – Интересно, показалось мне или нет, но, думаю, что она чуть расслабилась. – Ты плакал?

– Что? Нет. – На светофоре зажегся желтый свет, я нажал на педаль тормоза. – С чего мне плакать? Ты разве плакала?

– Ага. Каждый раз, когда его читала.

– Каждый? Стой, сколько раз ты его читала?

– Не знаю. Шесть или семь. Впрочем, я его уже несколько лет не перечитывала.

Я ошеломленно посмотрел на нее.

– Ради всего святого, зачем вообще читать книгу шесть или семь раз? Ты же уже знаешь, что случится.

Она на меня посмотрела, как Элли, словно мне бессмысленно что-то объяснять, если я этого не знаю и так.

– Ладно, но эту книжку? Это же банальщина. – Я потянулся на заднее сиденье и вытянул книгу из сумки на полу. Одной рукой управляя машиной, другой я листал страницы, в надежде найти подходящий пример.

– Что ты делаешь?! Нельзя одновременно вести машину и читать.

– Нам красный горит. – Я все еще листал страницы.

– Уже нет. – Я поднял взгляд и понял, что она права, светофор переключился на зеленый. Я посмотрел на нее, она улыбнулась во весь рот. За нами машина начала сигналить, и я отбросил книгу.

– Хорошо, та часть, на войне, когда у него в нагрудном кармане был томик «Листьев травы», в котором застряла пуля. Помнишь?

Она кивнула:

– Да.

– Серьезно, томик поэзии спас ему жизнь? – Я смеюсь. – Пошлее не придумаешь.

Джубили усмехнулась:

– Да, согласна, там много клише, но еще это удивительная история любви. Это как «Ромео и Джульетта» нашего времени.

– Так Николас Спаркс теперь Шекспир? Это уже святотатство какое-то. Думаю, он сейчас в гробу вертится.