Почти мертвы

Глаза защипало от слез, и я крепко ее обнял. Мы оба знали, что она не обязана была это делать. Она могла бы настоять, чтобы мы собрали вещи и переехали.

Но не стала. Потому что была потрясающе упрямой и преданной, лучшей женой, о которой можно только мечтать.

Я поцеловал ее волосы и поклялся вернуть нам нормальную жизнь, я буду пахать как вол и напишу такой сценарий, который великий Джек Кимболл ни за что не отвергнет.

Глава 21

В понедельник днем от Джека еще не было ни слова.

Он получил сценарий на неделю, и сегодня она заканчивалась.

После обеда я позвонил Лоре, моему агенту. Она ничего не знала, и от ее попыток меня приободрить стало только хуже.

– Если сценарий ему не понравится, есть еще куча других покупателей, – заявила она.

Но я знал, как это бывает. Лора посовещается с коллегами и составит список тех, кто еще может «откликнуться». Это займет неделю. Затем она позвонит заинтересованным лицам, чтобы подразнить их – дескать, у нее есть на примете кое-что стоящее. На это уйдет еще неделя, а то и больше, в зависимости от того, сколько компаний она отберет. Потом Лора устроит скоординированную атаку, отправив сценарий сразу пяти или десяти потенциальным покупателям из списка. И дальше нам останется только ждать, пока они его прочтут.

Прежде чем начнут поступать ответы, пройдет еще пара недель. Те, кому Лора пошлет сценарий, либо отвергнут его, либо перешлют своему начальству. Именно на этом этапе обычно все и сдувается. Достаточно одному человеку в компании сказать «нет», и проекту не жить. А такой человек всегда находится.

Я написал сценарий специально для Джека. Главный герой, задиристый агент ЦРУ с семейными проблемами (которые я описал, исходя из личного опыта), должен был подчеркнуть особую стоическую харизму Кимболла. Фильм задумывался дорогой, с экзотическими европейскими локациями и длинными экшен-сценами, поэтому на главную роль нам необходима была звезда. А звезд в Голливуде не так много. Если Джек откажется, шансов найти другого актера того же калибра у нас меньше, чем у хромой лошади выиграть дерби.

Денежные вопросы взяла на себя Либби, поэтому все лето я трудился над сценарием. Оно и понятно, ее бриллиант сможет кормить нас целый год, а я с радостью избавился от груза счетов. Я знал, что уже несколько месяцев она во многом себе отказывает, но без гарантии, что я снова начну зарабатывать, баловать себя не станет, как бы того ни заслуживала.

Либби не жаловалась, но я видел, что она несчастна. Не могу сказать, что был против продажи ее камня, ведь иначе нам не на что было бы жить. Но ее терпение истощалось. Всего за три месяца мы проели больше половины денег. Глядя, как наш банковский счет с каждым месяцем пустеет, мы оба страшно нервничали. И если я не продам этот сценарий, все станет гораздо хуже. Я затаился в гараже в ожидании новостей, раз в пятнадцать минут проверяя телефон, – не пропустил ли письмо или звонок. Либби, наверное, готовила ужин на кухне. Было почти пять, а ужинали мы обычно между половиной шестого и шестью. Либби прекрасно готовит, чему я несказанно рад. Иначе этот год был бы слишком долгим.

Я проверил телефон еще пару раз, а потом на пороге появилась Марго, чтобы позвать меня за стол. Либби приготовила котлеты по-киевски, любимое блюдо детей. Она подала начиненные маслом куриные котлеты с хрустящим салатом. Я знал, насколько они восхитительны, но этим вечером ощущал только вкус разочарования.

Девочки болтали без умолку, но я так погрузился в самобичевание, что не слышал ни слова. Я не понимал, как встречу завтрашний день. До сегодняшнего вечера я еще смел надеяться.

Теперь у меня не осталось даже надежды.

Холли

Три месяца назад

Из морга позвонили с вопросом, что делать с телом моего покойного мужа.

Прошло уже десять дней, и они не могут больше его хранить, сказала сотрудница морга сладчайшим голосом, как говорят только с человеком, чей мертвый родственник злоупотребляет гостеприимством. Я пыталась представить, каково ей, звонить людям с просьбой прийти за трупом. Кто захочет работать на такой должности? Как бухгалтеру стоматологии, мне иногда приходилось звонить пациентам по поводу неоплаченного счета, и это было тяжело. Но я вдруг поняла, что на самом деле это еще ерунда.

Я уже два дня была «дома». В той же самой квартире, где жила с тех пор, как Саванна была малышкой, но без Гейба не чувствовала себя дома. Когда зазвонил телефон, я еще лежала в постели, с подушками под ногой – подушками Гейба. Он всегда спал на двух, одну клал под голову, а вторую под колени, чтобы с утра не болела спина.

Гейб не слишком любил обниматься, и мы редко засыпали, прижавшись друг к другу, но его отсутствие в постели казалось таким же потрясением, как потеря зуба – дыра рядом со мной выглядела зияющей, бездонной и жгла, как соль на открытой ране. Гейб не храпел, но спал с открытым ртом, и я привыкла засыпать под его мерное дыхание. Без него мне приходилось открывать окно, чтобы впустить уличный шум, иначе от тишины звенело в ушах.

Я опустила ногу с подушки, чтобы сесть.