Почти последняя любовь

Вечером, в старом пражском кафе, всплывали воспоминания. Такие радостные, умытые белой пеной и надеждами. Тамара рассказывала о своих достижениях, а Георгий о своей гордости за нее. А потом все случилось снова. Само собой. Как будто так было им предписано. Предречено. Они стояли в темном номере, не зажигая свет. Вспоминали на ощупь тела друг друга. Тамара беззвучно плакала и целовала его шею. Такая же легкая, как когда-то. Он узнавал и нет линию ее бедра и располневший, после родов, животик. И входил так же мощно, как тогда…

У них были только три дня. Три дня счастья.

А в Киеве он долго не отвечал на ее звонки. А когда, наконец-то, ответил, сухо отрезал:

– Тамара, я занят. У тебя семья. Ничего вернуть нельзя. И не звони мне больше.

Она стойко страдала. Терпела. Но один раз не выдержала и набрала домашний. Трубку взяла жена. На той стороне молчали.

– Говорите, вас не слышно. Але…

Таня не понимала, какое это счастье, что в трубке так тихо. Да и Георгий никогда не тревожил ее своей второй жизнью. Но она все знала. Всегда… С первого дня их счастливой семейной жизни. Но ее любовь была сильнее всех измен…

Остатки зимы. 2010 год. Киев

* * *

Это было вчера: стон.

На полу кое-как плед.

Так назойливо твой телефон.

И ты снова включил свет.

Две руки – электрический ток.

И опять я целую шаг.

Ты ушел. По-другому не мог.

Я ушла от тебя кое-как.

Это было вчера: миг.

За окном спохватилась луна.

Эхом в комнате мой крик.

Ты стоишь у двери. Я одна…

– Привет. Не разбудила?

– Я читал…

– Любимый, я хочу остановиться…

В трубку вошла напряженная пауза. А потом стало слышно, как он думает.

– Не продолжай. Я не могу тебя отпустить…

Да она и не собиралась уходить. Ей просто было его катастрофически мало. И она, по-своему, пыталась об этом сказать. Ей было очень больно быть запасной. Второй. Или третьей… Ей так хотелось быть главной… Единственной…

Села плакать. Сидя не плакалось. Решила походить. Болели ноги. А потом, как безумная, рыдала в душе. С водой ушла боль…

В холодильнике малиновое варенье. Разбавила кипятком. Закуталась, пила, пока на дне чашки не остались бледные отмытые ягоды. Пока не уснула…

А утром целовалась с Солнцем. До звона в ушах. Запрокидывая голову, на одном дыхании. Словно ничего и не было…

…Вечером на постели рассыпались мандарины. Оранжевые мячики. Он лежал на салатно-зеленых простынях и смотрел с любопытством. Мягкий свет ночника… Она в тонком черном кружеве колдовала… В ее руках мандарин распался ровно пополам. Он, в предвкушении, зашевелился. Капли сока упали на ступню. А потом еще и еще… Она втирала яркий сок. Он распахнул глаза. Она взяла плод в рот, и на губах выступил нектар. Кожа впитывала и просила еще. А потом мягкая кожура стала скользить по его ухоженной пятке, поворачиваясь то одной, то другой стороной…

…На полу отдыхали мандарины. На зеленых простынях танцевали Он и Она…