Почти цивилизованный Восток

Сестрица отвернулась и тоже губы куриной жопой сложила. А ведь похожи они. И от этой схожести прямо дрожь берет.

– Доброе утро! – Я плюхнулась на стул и вздохнула.

Прилично…

Скорее уж… В общем, в тот раз я и вправду переборщила слегка, если подумать. Даже в наших диких краях я к обеду переодевалась в платье. А тогда в брюках пришла. Позлить думала.

Позлила.

Вышел скандал. С обмороком. И приказом удалиться, которому я с превеликой охотой последовала. Так она еще потом Чарльзу нажаловалась. Уж не знаю, чего наговорила, но он был недоволен.

И я.

И… поругались. А потом помирились. И опять поругались, правда, на следующий день, когда он вновь изволил явиться, а я спросила, где это его демоны носили всю-то ночь.

Он ответил.

Я тоже не сдержалась. И вместо того, чтобы помириться, поругались того сильнее. Честно, сама не понимаю, как оно получилось, что мы разошлись по разным комнатам. И замолчали.

Дураки, что с нас взять.

Так и повелось. Он пропадает. Я злюсь. Он появляется, я злюсь еще больше. И ничего хорошего с этой злости не выходит, понимаю же, а успокоиться не могу.

Завтрак наконец подали.

Овсянку. С маслом, что растекалось по горке желтоватой жижицей. И тот же подсушенный хлеб. И чай, который больше на помои похож, потому как бледный, безвкусный. Оттого в него и льют молоко, чтоб хоть чего-то было.

– Мой сын снова изволил ночевать в другом месте? – вежливо осведомилась свекровь. И главное, не пытается же скрыть, что рада.

Ага.

Чему?

Тому, что Чарли в очередную авантюру вляпался? Придворная служба… в записке, которую муженек соизволил прислать, о ней говорилось. А я вот взяла и поверила, что именно она, служба, и виноватая – такая, которая ночью. Ну-ну, это он пусть кому из местных девиц на уши вешает. Я ведь чую, чем от него пахнет.

Сигарами.

И виски. Еще слабо-слабо, но все-таки – духами, такими ядреными, вроде тех, что шлюхи Бетти любили, чтоб, значит, перебивало напрочь запах немытого тела.

Кабы были духи какие другие или только виски от него несло, я бы подумала… ну, про то, что он ничем-то от папашки моего не отличается.

Честно говоря, сперва даже так и подумала. А потом… потом просто поняла, что в жизни такой чистоплюй с немытою девкой не свяжется. Чарльз если и найдет шлюху, то из тех, что почти приличными притворяются. Поняла и… не успокоилась. Потому как выходило, что вляпался муженек в очередную историю, если вовсе не вознамерился подвиг совершить.

И ведь не скажет, какой. Не из недоверия, а чтобы я не полезла.

Обидно. Вдвойне.

– Вы же вроде уезжать собирались. – Овсянку я в себя кое-как запихнула. Если подумать, не такая уж и мерзость, случалось есть и чего похуже.

Да и дорогу к местной кухне я еще в самый первый день нашла.

И с поварихой познакомилась. Не скажу, что знакомство так сразу заладилось, сперва-то она фыркала и носом крутила, дескать, я ей не хозяйка. Но потом ничего.

Сговорились.

Так что после первого завтрака будет и второй. Нормальный.

– Или передумали?

Дорогая свекровь вновь поджала губы, Августа же подумала было изобразить обморок, откинувшись на кресло, но потом дошло до болезной, что вряд ли кто на него внимание обратит. И надулась.

– Как я могу бросить тебя в ситуации столь неоднозначной?

– Легко! – ответила я с надеждой. И пальцем на Августу указала. – Ей вон свежий воздух нужен. А то вся сбледнула.

– Что? – На щеках Августы проступили пятна.

– И схуднула.

Свекровь закатила очи. Я тоже поглядела на потолок. Потолки в их доме высокие и со всякими там завитушками. Кое-где и вовсе намалеваны пухлые младенчики, цветы, птички. Красиво, конечно, но непонятно, на кой оно.

– Сама ты… схуднула, – огрызнулась Августа, не выдержав-таки.

– И это тоже. – Я похлопала по животу. – С такими завтраками и вовсе сгинуть недолго. Или вы нарочно решили меня голодом уморить?

– Леди пристала умеренность в еде, – заметила свекровь, разглядывая овсянку как-то так… без особой, скажем, любви.

– Так то ж леди, – возразила я.

– Действительно…

И опять стало тихо. Настолько, что слышно было, как гудит где-то там, под расписным потолком, муха. Как ни странно, но это гудение несколько примиряло меня с действительностью. Вот вроде ж оно и цивилизация, и дом роскошный, а нате вам, мухи никуда не делись.

– Я взяла на себя смелость пригласить модистку. – Свекровь все же ткнула в кашу ложкой. – И куафера. И еще кое-кого… все-таки тебя надо приводить в порядок, прежде чем показывать людям.

– Я в порядке.

– Несомненно, – она чуть склонила голову. – Но… видишь ли, милая, у нас разные представления о том, что есть порядок.

Ну да, слыхала.

– Мама! – выдохнула Августа.

– Да, дорогая? Тебе тоже не помешает несколько… освежить облик.

– Я в трауре!

– Несомненно. Но это еще не повод вовсе отказываться от маленьких радостей жизни.

Августа молча поднялась.

А я… впервые, пожалуй, мне стало ее жаль. Пусть Змееныш был редкой скотиной, пусть она знала, что он вытворяет. Но ведь она любила. И продолжала любить. А теперь вот…

– Вернись, – жестко сказала свекровь.

Но Августа будто не услышала.

А я почему-то чувствовала себя виноватой. Хотя, конечно, я-то как раз ни в чем не виновата.