Почти вся жизнь

— Наша работа не представляет большого интереса для экскурсантов. Сборка, литейный, кузница, инструментальный — вот обычный маршрут. Но если…

Федор Васильевич неловко улыбнулся:

— Мой сын — великий математик…

Игорь церемонно распахнул дверь перед Романов Терентьевичем:

— Прошу, — и, чуть подмигнув отцу, шагнул следом.

«Озорник, ох озорник», — подумал Федор Васильевич, но больше у него не было времени заниматься сыном. Начался рабочий день.

Было уже около четырех, когда позвонила Елена Владимировна:

— Где Игорь? Он обещал зайти.

— Сейчас, сейчас, пошел в расчетный и пропал.

Федор Васильевич придвинул другой телефон и вызвал сына:

— Милый мой, ведь Роману Терентьевичу надо работать.

— А я в порядке содружества, — весело отозвался Игорь. — Так сказать, наука и производство.

— Ладно, ладно. Сейчас же собирайся. И зайди к маме, она ждет. Там и пропуск отметишь… Я скоро буду дома.

Но именно в тот день он опоздал домой. После работы Роман Терентьевич снова зашел к нему и тихо спросил, может ли товарищ начальник принять и выслушать его.

— Конечно! Что за церемонии? Зачем это?

Но «взводный» был настроен весьма официально. Если товарищ Самохин считает, что расчетный отдел работает плохо, то об этом лучше всего узнавать из первоисточника.

— Ну что вы, ей-богу, — сказал Федор Васильевич. — Я от вас ничего не скрываю.

— Однако замечание Игоря Федоровича, что мы ведем расчеты дедовским способом…

— Игорь Федорович? — Он с трудом понял, что это Игорь, сын. — Игорь Федорович? А ну, послушаем.

Роман Терентьевич подтвердил, что такая фраза действительно была сказана и еще было прибавлено что-то о допотопных формулах, по которым рассчитывают конструкцию.

— Я, конечно, попросил Игоря Федоровича на досуге рассчитать одну деталь по всем требованиям современной науки. Однако я считаю своим долгом доложить, что если вы находите более подходящим для дела человека с университетским образованием…

Федора Васильевича вдруг прорвало. Он хорошо относился к своему «взводному» и часто защищал его от обвинений в старомодности и в каких-то там китайских церемониях: хороший работник, честное слово, что еще нужно? Но сейчас он почти со злобой взглянул в кукольное личико:

— Можете считать, что Игоря Федоровича Самохина уже выгнали из университета. Будем продолжать разговор?

5

Накануне комсомольского собрания в университете Федор Васильевич сговорился с женой, что завтра после работы подождет ее у проходной и они вместе пойдут домой.

Сколько раз проходил Федор Васильевич через эти старинные николаевские ворота, — наверное, десять тысяч раз прошел, — но только сегодня заметил, что они уродуют завод.

— На свалку бы их, — сказал Федор Васильевич. — А для проходной лучше какую-нибудь арку, верно, Лена?

— Ну конечно, я уверена, что на это дадут деньги, — ответила Елена Владимировна и сунула свой маленький кулачок в его большую руку.

Они давно уже не возвращались домой вместе, и это ей напомнило старые времена. Но тогда даже асфальта не было, и осенью панель и мостовую ужасно развозило. Однажды, когда жена была в положении, Федор Васильевич на руках перенес ее через большую лужу.

Елена Владимировна была рада, что Федор Васильевич разговаривает с ней на посторонние темы. Слишком все наболело, а сегодня им предстояло пройти еще через одно испытание.

День выдался сухой и холодный, но в небе стояли тяжелые снежные тучи.

— Все обойдется, Федя, увидишь…

Он покачал головой. Елену Владимировну дома называли неисправимым оптимистом. Но сейчас она с трудом скрывала волнение.

Пришли домой. Игоря еще не было. Елена Владимировна без конца накрывала на стол, то ставила, то убирала тарелки. Суп почти выкипел. Наконец сели обедать.

— Нет, не могу, сыта, — сказала Елена Владимировна виновато. — Ешь, пожалуйста, не обращай на меня внимания…

— Я ем…

— Какая-то ерунда со мной… Знаешь, в сорок пятом году, нет, кажется, в конце сорок четвертого, в общем Игорю четыре годика было, мы с ним еще на Алтае жили, у меня разболелся зуб. Замучилась совсем. Пошла в поликлинику. Какой-то старик ковырял, ковырял, так и не вырвал. Пришла домой. Игорь ждет спокойно, знаешь, привык. Я взяла стакан воды, хочу выпить и не могу. Зубы стучат, не могу — и не могу. А Игорь смотрит и — ха-ха-ха! — понравилось: зубы стучат… Кажется, котлеты пережарились…

— По-моему, ничего, вкусные котлеты… Ты бы сама хоть немного поела.

— Я сегодня великолепно обедала в нашей столовой. Пирожки с мясом, мои любимые… О чем это я тебе рассказывала? Ах да, когда Игорь был маленький…

— Для тебя он и сейчас маленький…

— Не сердись, но это сильнее меня…

— Я не сержусь, что ты…

Он встал, но уходить в свою комнату не хотелось, и он бесцельно бродил от окна к дверям и обратно. Потом остановился возле стола Игоря, машинально разглядывая свою фотографию в военной форме. Окантовка фольгой сделана маленьким Игорем. А вид на фотографии бравый. И усы… Помнится, Игорь был в полном восторге: «Буденный!»

— Федя, — спросила Елена Владимировна, — неужели мы чего-то не заметили, недосмотрели?