Почти всё о зомби

Ещё один хлопок – и рука коменданта, сжимавшая пистолет, разлетелась на мелкие ошмётки. Ломов взвыл от боли, осев на землю и продолжая отчаянно жестикулировать пилоту оставшейся здоровой рукой. У Рыжего перехватило дыхание, когда он увидел Цибелу, схватившуюся рукой за пробитую пулей с близкого расстояния грудь. Девушка беззащитно посмотрела на клоуна, попыталась вымученно улыбнуться Лике и упала на асфальт с каким-то наивным и добродушным выражением лица, которое было зачастую присуще ей и прежде. Она осталась неподвижно лежать, с умиротворением глядя в небо, положив руку поверх глубокой раны, из которой хлестнула ярко-алая кровь.

Вертолёт неожиданно оторвался от земли и взмыл в воздух, быстро поднявшись над верхушками сосен и скрывшись из виду в мгновение ока. Из-за двери ближайшего дома появился Кинский. Поигрывая пистолетом в руке, он приблизился к осевшей фигуре коменданта, с перекошенной от боли физиономией придерживающего остаток своей раздробленной пятерни, и хмуро ему ухмыльнулся. Тот в ярости посмотрел на Кинского и что-то невнятно процедил сквозь зубы. К тому времени вокруг собрались остальные обитатели посёлка. Глаза Настасьи и её отца на мгновение пересеклись, тот простёр к ней ладонь здоровой руки, также перепачканной в крови, но она быстро отвела взгляд. На несколько минут воцарилось гнетущее молчание, был слышен только плач Лики, склонившейся над недвижимым телом Цибелы.

В течение короткого времени небо сменило свой цвет на свинцово-серый, сильный порыв ветра неизвестно откуда принёс грозовые тучи, внезапно грянул гром, и над посёлком пролился насыщенный солнечным теплом, ласковый дождь. Долгожданные потоки воды со снизошедших до милости небес спустя несколько месяцев аномальной катастрофической жары наконец-то одарили землю упоительной влагой, смывая с асфальта следы крови, словно оплакивая ещё одну из случайных жертв этого безумного мира.

– Они скоро оживут, – обронил Эрнст, занося топор над головой бездыханного автоматчика.

– Так делай, что должен, – сказал Кинский, не сводя испепеляющего взгляда с коменданта.

Вязов в свою очередь поднял топор над обмякшим туловищем снайпера. Они ударили своими топорами почти одновременно.

– Дочь… – прохрипел генерал, моляще глядя на Настасью.

– Я тебе больше не дочь.

Она равнодушно повернулась и направилась обратно в дом, закинув на плечо обрез.

Расправившись с автоматчиком, Эрнст подошёл к телу Цибелы и, переглянувшись с Рыжим, сказал:

– Я думаю, медлить не стоит.

Тот кивнул, с силой оттянул всхлипывающую Лику от тела и прикрыл ей глаза, прижав к себе.

Эрнст молниеносно обрушил топор на шею Цибелы, но промахнулся. Возможно, его ошибка крылась ещё и в притупившемся лезвии. Ему удалось закончить начатое грязное дело лишь со второй попытки, вызвав отвращение на лицах остальных свидетелей этого действа, напоминающего средневековую экзекуцию.

– Ну что, – проговорил комендант, – теперь, может быть, так же грохнешь и меня, мясник?

– Мы не беспредельщики, генерал «мёртвая голова», – презрительно ответил Кинский. – Нет, сначала тебя расстреляют по закону военного времени. Если честно, я бы вывесил твою башку на частоколе у главных ворот в назидание всем остальным.

– И кто будет моим палачом?

– Надеюсь, кто-нибудь из этих бравых молодцов. С меня на сегодня хватит! Мне кажется, что лучше всех это сделает Эрнст.

Антон пристально посмотрел на него, скрестив руки на груди.

– Нет, – раздался возглас Молича. – Позвольте, это сделаю я. Только не из пистолета.

Неожиданно для всех Ефим бесстрастно занёс над головой генерала своё тяжёлое орудие. Лицо коменданта исказил непередаваемый ужас, когда Молич обрушил молот на его голову с такой силой, что она сорвалась с шейных позвонков и покатилась, как мяч по асфальту центрального проезда в сторону раскрытых ворот.

Параграф 36. Опасность бездействия.

Изредка до нас всё ещё доносятся слабые выкрики отдельных скептически настроенных субъектов, дескать, бороться с упырями бессмысленно, зомби-изгои всегда окажутся коварнее и хитрее, а зомби-бегуны – быстрее, и большинство попыток противодействия заранее обречено на провал. Мы ответим этим предателям одним: нашей волей к сопротивлению и окончательной и безоговорочной капитуляцией многочисленных орд кровожадных упырей. И добавим, что бездействие равносильно предательству, ибо самую большую опасность представляют не зомби, а сложившие оружие без борьбы и смирившиеся со своей участью.