Почувствуй

– Вообще ничего? – развеселился Виктор Арсеньевич. – Беда, беда с молодежью. Ничего, научишься. Назначаю тебя, Матвей, для начала, ответственным за спички. Справишься — попадешь в клуб. Для избранных, – добавил многозначительно.

Похлопал себя по карманам. Достал коробочек спичек и... презерватив. Показал мне. И спросил:

– Знаешь, что с этим делать?

Мои глаза впились в синий конвертик, кровь хлынула к щекам.

Интуиция робко скребла по затылку и противным голоском шептала: «Не может такого быть. Здесь какой–то подвох».

Отец девушки, по которой я полгода схожу с ума, которая мне снится семь раз в неделю, рядом с которой сердце тарабанит как безумное и мысли в голове настолько дурные, что стыдно перед самим собой, протягивал мне презерватив. Наедине.

Снова сглотнул.

Я застыл и... растерялся. Мы с Юлей встречаемся, я искренне надеялся, что однажды наши отношения выйдут на новый уровень. Я хотел секса с ней так сильно, что голова кружилась и дух захватывало. Что делать с этими ежедневно долбящими по мозгам и паху желаниями было совершенно непонятно. Даже намекать на что–то подобное казалось злом. И я не намекал ни разу. Мне просто нравилось болтать с Юлей. Смотреть на нее. Касаться и потом крутить в голове в свободные минуты, по большей части перед сном. Это были мои мысли, мои мечты, мои чувства, которых казалось слишком много. Иногда я в них захлебывался, но как–то с переменным успехом плыл.

И уж точно я никогда не думал, клянусь, мне в голову не приходило, что Юлин отец будет дарить мне гондоны.

Это было так странно и дико, что я потерял бдительность. Может, у них так принято?

Придал себе вид поумнее и кивнул. Забрал спички и презерватив.

Юлин отец вновь похлопал меня по плечу и проводил на остановку.

В четыре утро, сука, за мной заехали. Павел просто ухахатывался, когда через пару дней бабуля ему в красках описывала мою физиономию. Ну не понимаю я, что движет людьми, которые в такую рань выползают из–под теплого одеяла и прутся хрен пойми куда.

Ладно. Ради Юли и нашего будущего. Может, это будет и правда нормально.

Презерватив лежал в кошельке. Как разрешение. Пульс стучал. Мне казалось, что, поехав на рыбалку, я будто получил взамен приз — Юлю–Юлечку. Уж не знаю, что там за рыбацкая философия. Рыбак рыбака видит издалека. Болтуна видать по слову, а рыбака по улову. Без труда не выловить и рыбку из пруда... или что–то в этом роде. Но видимо, если я буду несколько раз в год сидеть рядом с ним с удочкой, заслужу лояльное отношение.

Ради того, чтобы быть рядом с Юлей, я был готов на любые подвиги. На что угодно. Лишь бы она каждый день мне улыбалась.

Даже встать в четыре утра в выходной. Одеться, как идиот, в бэушный вонючий камуфляж и кепку. Тащиться хрен пойми куда в дождик с абсолютно чужими людьми. Разбивать лагерь. Насаживать бедного червяка на этот крючок. Он, зараза, извивается, жалобно требует отпустить. Прости, бедняга, ничего личного. Юлин отец разрешил мне любить его дочь официально. Поэтому червяк... твоя смертью будет не напрасной.

Целый день я честно сидел на берегу, слушая нудные рассказы чужих людей и делая вид, что они мне интересны. Телефон лежал в машине. Время тянулось адски медленно.

Ближе к вечеру дождь, наконец, закончился, и все решили варить ужин. Мне велели разжечь костер. Я сунул руку в карман за спичками.

Даже сейчас, вспоминая этот момент, холодок пробегает по спине. Тогда же в меня ударила молния. Парализовало. Бросило в ледяной океан. Мне было шестнадцать и я ни разу в жизни не ночевал на природе в палатке. Я сказал:

– Черт, спички промокли.

– В смысле?

– В кармане были, а куртка дырявая.

– А презерватив где?

Зуб на зуб не попадал. От холода пальцы ног не чувствовались. Я не был уверен, что они всё еще у меня есть. Устал адски, хотел жрать аж тошнило. И не сразу сообразил связь.

– Дома, – ответил честно.

– В смысле дома?

– Зачем он мне на природе?

Я имел в виду, что не собираюсь изменять Юле. Мужики почему–то заржали.

– А зачем он тебе дома? – нахмурился Юлин отец.

Один из его товарищей пояснил:

– Гондоны нужны не только, чтобы пялить баб, сынок. Спички стоило положить в презерватив, дабы не промокли.

Я моргнул. Картинка перед глазами прояснилась.

– А–а–а, вот зачем презерватив, – ответил я.

Мужики заржали еще громче. Все, кроме Виктора Арсеньевича. Он вдруг покраснел сильно.

– А ты для чего его собрался использовать?! – рявкнул он. – Ты что, блть... Ей пятнадцать! Ты решил, я тебе его дал, чтобы ты пялил мою пятнадцатилетнюю дочь?!

– Да расслабься, Вить. Дети сейчас ранние. Пятнадцать, и что? Пойдет в дело твое изделие номер два. Парень сознательный, заботится о контрацепции.

– Ранние?! Моя дочь не ранняя! Она отличница. Она ребенок еще!

В общем, вышло неудобненько. Костер мы всё же разожгли. Шутки про секс сыпались очередями, я едва успевал опускать глаза, краснеть, бледнеть и мечтать провалиться сквозь землю. Потому что таких я не знал. Никогда доселе не слышал. И слушать не собирался.

В ту ночь на природе за много километров от города и трассы я глаз не сомкнул. Думал, Виктор Арсеньевич меня притопит.