Под черным флагом. Быт, романтика, убийства, грабежи и другие подробности из жизни пиратов

«Браун, в каком состоянии, в каких чувствах тебя застает смерть, которая через несколько минут тебя настигнет?»

«В очень, очень плохих!»

«Значит, ты считаешь себя самым несчастным из грешников?»

«Да, самым несчастным!»

«Твое сердце было удивительно черствым».

«Да, и оно становится еще черствее. Я не знаю, что со мной не так. Я не могу перестать удивляться самому себе!»

«Нигде ты не найдешь более помощи, кроме как у милосердного Спасителя, о котором я тебе напоминаю».

«Ах, да разве Бог смилостивится над таким грешником?»

«Грешником… Увы, у тебя есть основания так говорить! Но молю, скажи, какие еще особые грехи лежат на твоем сердце тяжелым бременем?»

«Да ведь я повинен во всех грехах на свете! Я даже не знаю, с какого греха начать! Могу начать с азартных игр! Нет, с блуда, который привел к играм, а игры привели к пьянству, пьянство – ко лжи, ругани, богохульству и всему плохому, а потом к воровству и к этому!»

Как и в случае с Квелчем и его командой, Мэзер читал последние молитвы команде Беллами с лодки, которая стояла у берега, где находилась виселица. Поимка Уильяма Флая и его людей в 1726 г. предоставила преподобному Мэзеру Коттону еще одну возможность проповедовать о зле пиратства и наставлять осужденных[440]. Как и всегда, он записал свои беседы и проповеди и издал их. Флай не был сговорчив. Он отказался идти в молитвенный дом, где Мэзер произносил проповедь в воскресенье перед казнью, и демонстрировал полное отсутствие требуемого от него раскаяния. С храбрым видом Флай направился к месту казни с бутоньеркой в руках, по дороге окликая людей в толпе. Он пружинистой походкой взобрался на эшафот, пристыдил палача за то, что тот не разбирается в своем ремесле и показал ему, как надо правильно управляться с веревками. Его неукротимый дух, несмотря на неодобрение суда и увещевания Коттона Мэзера, был примечателен, но не необычен. Удивительное количество пиратов вели себя вызывающе в конце жизни и отказывались умирать в раскаянии, которого от них требовали. Губернатор Харт после казни одиннадцати пиратов на Сент-Китсе в 1724 г. написал, что они «выказывали больше признаков скорби и раскаяния, чем обычно можно встретить среди этих гнусных людей»[441].

Предсмертные речи и признания преступников, повешенных в Англии и ее колониях, обычно распечатывали и продавали в огромных количествах в дни после казни. Крупнейшим из источников, в которых можно найти такие речи, является периодическое издание XVIII в. под названием «Капеллан Ньюгейта, его свидетельства о поведении, признаниях и предсмертных словах преступников, казненных в Тайберне». Большинство из них были произнесены ворами и убийцами, повешенными в Тайберне, но есть и речи некоторых пиратов. В Бостоне, как уже упоминалось, преподобный Коттон Мэзер записал и опубликовал последние слова пиратов, которых повесили в то время, когда он работал там священником. Похожие свидетельства публиковались в других портах и гаванях, где вешали пиратов.

Отрепетировав речь вместе с капелланом в свои последние часы в тюрьме, осужденные говорили на религиозном языке и с раскаянием в своих грехах. Но несмотря на то, что их редактировали священники и издатели, некоторые из речей представляют собой трогательные свидетельства моряков, которые занялись пиратством из-за суровых условий на торговых кораблях или подписывали пиратский кодекс, будучи мертвецки пьяными, и оказывались обреченными на жизнь, от которой не могли сбежать.

Среди предсмертных слов пиратов, захваченных в плен капитаном корабля «Грейхаунд» Солгардом, есть стихотворение. Оно было написано Джоном Фитц-Джеральдом, 21-летним ирландцем из графства Лимерик, которого вместе с товарищами повесили в Чарлстоне, Южной Каролине, 19 июля 1723 г[442]. Это стихотворение нельзя назвать шедевром, но оно может послужить отличной эпитафией для людей, казненных за пиратство у берегов Атлантического моря.