Под чужим именем [Сборник litres]

Разумеется, я согласился. Да как могло быть иначе, я должен был помочь Иоганну, чей светлый и чистый образ не вызывал у меня никаких сомнений.

В апреле этого года я получил первую бандероль, в ней были две книги Ленина, а в середине мая получил вторую бандероль, в которой были две книги статей о произведениях классиков марксизма-ленинизма.

Обе бандероли я передал Иоганну Келлеру.

Артур Ридаль».

— Или Артур не то, чем хочет казаться, либо он попал в руки опытного подлеца и провокатора, не так ли? — спросил Никитин.

— Нет, Ридаль бесспорно положительная фигура, он член Коммунистической партии Германии с 1934 года, он депутат Народной палаты.

— А что такое Иоганн Келлер?

— Келлер достойный сын своего отца. В двадцать шестом году кончил закрытый колледж специального назначения, а с двадцать восьмого года начинается его головокружительная политическая карьера. В тридцатом году Иоганн Келлер неожиданно левеет и входит в профсоюзную оппозицию по принципу — «возглавить, чтобы обезглавить». Когда к власти приходит фашизм, Келлеру удается передать в руки гестапо всю руководящую группу оппозиции. Чтобы не навлечь подозрение на шпиона и провокатора, вместе с руководством профсоюзной оппозиции арестовывают и Келлера, затем ему устраивают побег, он становится Густавом Мюллером и занимает должность специалиста по русскому вопросу при начальнике 6-го управления гестапо, шефе политической разведки Шелленберге. В сорок пятом году Келлер-Мюллер скрывается во Франкфурте-на-Майне, а затем восстанавливает свои прежние связи, переезжает в американскую зону оккупации Берлина и становится активным помощником матерого шпиона Хорста Эрдмана в организации «Следственный комитет свободных юристов» на Лимаштрассе № 29. Эти господа — «свободные юристы» — занимаются осуществлением террористических актов и организацией шпионажа и диверсий.

— Одного не понимаю, как Артур Ридаль мог довериться этому Келлеру, человеку с такой подозрительной репутацией?

— Двойное лицо Келлера было известно очень узкому кругу людей из 6-го управления гестапо. Чтобы окончательно скрыть следы темной деятельности этого типа, отец проклял своего сынка и лишил его наследства якобы за участие в левой оппозиции. Одновременно всю сумму причитавшегося ему наследства папаша перевел на его имя в один из итальянских банков. Все эти сведения не без труда удалось получить только теперь, при выяснении личности получателя бандеролей.

— Понятно.

— Какой вывод ты делаешь для себя?

— Судя по частой и очень подробной информации, этот агент пустил глубокие и разветвленные корни. Они послали к нему Фрэнка с ядом и взрывчаткой для осуществления диверсий и террора. Неудача с Фрэнком их не смутит, они пошлют другого, поэтому каждая минута промедления может нам стоить дорого, — закончил Никитин.

— А конкретнее? — спросил полковник.

— Думаю, что конкретнее я смогу сказать через несколько дней. В субботу был у секретаря горкома. Сказать по правде, шел к нему с опаской, ничего у меня не было, кроме мало обоснованных подозрений, боялся, что он меня попросту высмеет.

— Он помог тебе?

— Мало сказать помог, он дал такой глубокий анализ случая, такую точную и ясную характеристику, что я был поражен.

— А ты думал, что во главе партийной организации города может быть слабый работник и посредственный человек? Когда я приехал к нему, показал письмо к Фрэнку и спросил совета, куда лучше всего, на какой участок поставить нашего человека, он указал мне ОСУ и взял на себя инициативу договориться с ВСУ округа.

— Я оказался порядочным дураком! — сказал Никитин и рассмеялся.

— Почему?

— Я пришел к Горбунову как к человеку мало осведомленному, а он с полным знанием дела сам поставил меня на этот участок и мною руководил, — ответил Никитин и добавил: — Сегодня восемнадцатое. Условимся, что двадцать третьего в восемь часов вечера я буду у вас, Сергей Васильевич, с докладом.

25. Время не ждет

Из Москвы Никитин выехал в одиннадцатом часу и только в половине двенадцатого добрался до города. В окнах квартиры Романа Тимофеевича горел свет. Некоторое время Никитин постоял в нерешительности на пороге: было неловко в такое позднее время беспокоить человека. Но… когда же, в какое другое время он мог попасть к Горбунову? К тому же секретарь горкома должен был знать содержание обнаруженной в бандероле шифровки, это имело к нему прямое отношение, — решил Никитин и поднялся на второй этаж.

— Рад вас видеть, Степан Федорович, — приветливо сказал Горбунов, открывая ему дверь. — Судя по вашему встревоженному виду, случилось что-то важное?