Под чужим солнцем

Сладкий шоколад тает во рту. Что будет после того, как все закончится? Разрешит ли мне Мила по-прежнему общаться с ее детьми, или я больше никогда их не увижу? Или я стану тем странным дядей, который однажды исчез навсегда?

Я сминаю обертку от конфеты в руке. Я думаю о том, что это испытание, через которое мне нужно пройти. У них нет достаточных доказательств, чтобы держать меня здесь. Рано или поздно полиции придется признать свое поражение. Рано или поздно они меня отпустят, и мне остается только надеяться, что они сделают это до того, как станет слишком поздно.

Глава 20

Лето после маминой смерти было самым длинным в моей жизни. Дни тянулись бесконечной чередой и окружали меня непреодолимой стеной. Возможно, именно благодаря им я и держался, потому что мне казалось, что мое тело распадается на части. Мне казалось, что я прозрачный, это очень неприятное ощущение, которое не оставляло меня в покое. Откуда мне знать, что я тоже не умру, как мама?

У меня не было денег, мне нечем было заняться, поэтому я просто бродил по городу с постоянным ощущением мучительного голода. Йокке то находился в тренировочном лагере, то путешествовал вместе с родителями. Они поехали во Францию, жили там в отеле, а я все думал о том, что мы – я, папа и сестры – сидим в нашей тесной квартирке, а их огромный дом пустует.

И все-таки мне не хотелось, чтобы лето заканчивалось. Я шел уже в седьмой класс, каждый день в школе был борьбой. У меня не было сил выслушивать бессмысленные рассуждения о том, что я и до того прекрасно знал, или о том, что мне никогда не пригодится. В моей голове зарождалась новая мысль – что-то не так с моими мозгами. Как бы я ни старался, у меня никогда ничего не получалось. Казалось, я просто не был способен запоминать слова учителей, я отстал настолько, что догнать уже не мог.

Но луч света все-таки был. Однажды я встретил Лизу из параллельного класса возле киоска с хот-догами в Мёллане. Она ждала приятеля, который так и не пришел, и мы просто сели на скамейку и болтали обо всем на свете.

На последнюю двадцатку я купил картошку фри, она съела почти все, и я засмеялся, когда она попросила купить майонез.

Сначала мы болтали о том, как грустно, что летние каникулы скоро закончатся, обо всем, что мы слышали о старшей школе. О том, что учителя математики кидаются ластиками в тех, кто не понимает их вычислений, что Лейф из столярки нюхает клей и ставит пятерки тем, кто делает скворечники, потому что сам любит наблюдать за птицами. Потом Лиза опустила глаза и спросила, правда ли то, что моя мама умерла, я ответил, что это так, а она сказала, что это полный отстой.

Мне было приятно, что она спросила. Мама действительно умерла, не важно, говорят со мной люди об этом или нет, а от мысли, что Лизе меня жаль, мне стало теплее. Когда я рассказал ей о раке, ее глаза увлажнились, она обняла меня, от нее пахло жвачкой и цветками яблони.

Мы болтали целый час, а потом ей нужно было домой. Мне хотелось, чтобы время остановилось, чтобы мы посидели вместе еще, но, конечно, ничего такого я ей не сказал. Пока Лиза шла через площадь, я думал о том, насколько лучше стала бы моя жизнь, если бы в ней появилась Лиза.

Наступил понедельник, я ждал его как никогда раньше. Я торопился в школу и увидел Йокке, он стоял в стороне под деревом. За последние несколько недель я получил от него лишь открытку с Антиб, видимо, мама настояла, чтобы он ее мне отправил.

– Здоров! – сказал я и стукнул кулаком его кулак. Почти сразу же я понял, что что-то не так. – Как дела?

– Хорошо.

– Как там во Франции?

– Жарко, – ответил Йокке.

– Да ну. Клево там?

Он замолчал. Посмотрел на землю и перебросил рюкзак через плечо.

– Думаю, нам пора идти, – сказал он и сразу же направился к школе.

За ланчем я увидел Лизу. Она сидела в другом конце столовой и улыбнулась, когда я ей помахал. Когда она пошла ставить свой поднос на стол для грязной посуды, я вскочил и побежал к ней. Я догнал ее в раздевалке и попытался представить все так, словно мы встретились случайно.

– Как дела?

– Хорошо.

– Здорово, – сказал я и сразу же понял, как глупо это прозвучало.

– А у тебя?

– Хорошо. У нас теперь Бирте классная.

– Черт. Бедняжки. Она кажется очень строгой.

– Ой, да все норм, – пробормотал я, уставившись на рубашку Лизы. Под светло-голубой блузкой с маленькими розовыми цветочками проступали очертания груди. Мое сердце стучало так сильно, что заглушало мои мысли.

– Увидимся после школы?

– Не получится. У меня сегодня гимнастика, – сказала она виноватым тоном и кивнула на спортзал. – В другой раз.

– Конечно, – ответил я, провожая ее взглядом, пока она исчезала в пятне солнечного света.

Во второй половине дня у нас должно было быть три урока. Но так как был первый учебный день, вместо них Бирте проводила викторину. Мне было сложно сосредоточиться. Я думал только о Лизе, представлял себе, как все будет, когда мы встретимся после школы. Может быть, я снова смогу угостить ее картошкой фри, надо только денег достать.