Под чужим знаменем

– Вам лучше знать, ваше благородие, – даже с некоторым вызовом отозвался Семен Алексеевич и, нагловато оглядевшись вокруг, словно приглашая всех на потеху, добавил: – Закурить не дадите?

Кольцов несколько помедлил, затем полез в карман, достал коробку, великодушно бросил:

– «Гавану» тебе дам, скоту эдакому! Наверное, и не слышал, что такие на свете есть!

Красильников раскурил сигару и внешне, для зрителей, как бы смягчился. Пристально взглянув на Кольцова, не слишком громко буркнул:

– На юге, под Одессой, курил такие… – И, не меняя тона, чертыхнулся: – Не горит, вошь тифозная!.. И все же махра, ваше благородие, с этой, как ее, «гаваной» по всем статьям спорить может.

«На юге, под Одессой…» – отметил для себя Кольцов слова Красильникова и тут же мысленно связал их с полученным из ставки Деникина донесением. «Так вот зачем Красильников направлен сюда! – подумал он. – Там беспокоятся о Южной группе… тем более что-то надо предпринимать. Как-то надо предотвратить поездку Осипова к Петлюре. – И еще подумал: – Надо дать знать Красильникову, что я понял».

Снисходительно оглядев пленного, Кольцов сказал:

– Все! Кончилась для вас Одесса. Которых еще не успели добить – добьем. – Глядя в упор ему в глаза, добавил: – Постараемся!.. – и отошел к Дудицкому.

– Зря только сигару на такого скота извели, – с сожалением сказал поручик и, еще раз взглянув на пленных в сарае, объяснил: – Здесь самые отпетые. Смертники, одним словом.

А Семен Алексеевич, потягивая сигару, задумчиво смотрел повеселевшими, чуть лукавыми глазами на удалявшегося по лагерному двору Кольцова…

После посещения лагеря Кольцов отправился на свидание с Наташей. И снова они медленно шли по тихим улочкам Харькова. Со стороны – пара влюбленных.

– Человек без имени, которого мы ждали, – в руках Щукина, – тихо сказал Кольцов. – Я видел его.

Он рассказал Наташе о письме Деникина Ковалевскому, о Южной группе и о том, что сегодня в девять вечера к Симеону Петлюре отправляется посланец Щукина со срочным предложением о совместных действиях.

– Нужны верные люди, которые бы смогли пустить под откос специальный поезд! – решительно закончил Кольцов.

Наташа подняла на него глаза, стараясь подавить в себе удивление.

– Сегодня?.. Но право, это…

– Речь идет о жизни тысяч красноармейцев… – четко и твердо объяснил Кольцов. – Попытайся сейчас же связаться с подпольной организацией в депо. Уверен, товарищи найдут способ это сделать. – И, поразмыслив, добавил: – Часов в пять вечера я смогу зайти к вам. Хорошо, если к этому времени ты пригласишь кого-то из деповских. Хочу сам обо всем с ними договориться.

– Я попытаюсь, Павел, – поджала губы Наташа, обиженная суховато-деловым тоном Кольцова. – Попытаюсь разыскать машиниста Кособродова, ты его знаешь – он у нас на запасной эстафете. Поговори с ним, но не думаю, что это возможно!..

Они расстались. К вечеру Наташа привела на квартиру большого, по-медвежьи нескладного, с покатой сутулой спиной и узловатыми, темными, как сухие корни, руками машиниста Кособродова.

Кольцов уже ждал. Обстоятельно рассказал ему суть дела. После чего, помедлив немного, Кособродов прогудел:

– Такую задачу и в неделю решить невозможно. А ты хочешь в один день.

Живые, проницательные глаза, выглядывающие из-под густых бровей, свидетельствовали о том, что мысли машиниста работают напряженно.

Кольцов пояснил:

– Осипов сегодня в девять выезжает… Завтра или уж, во всяком случае, послезавтра он будет у Петлюры. И тогда – все! Совместными усилиями они разгромят Южную группу…

– Понимаю… – Кособродов неторопливо вынул кисет, свернул цигарку, закурил. – Сейчас шесть. В девять поезд тронется. А взрывчатки еще нет, за ней надо ехать на Белокаменский разъезд, и неизвестно, будет ли туда попутный поезд… Да и не все поезда на разъезде останавливаются… А если пешком до разъезда добираться – два часа уйдет… – И Кособродов снова твердо повторил: – Нет, не получается!

– Ну что ж… – Павел резко поднялся. – Буду сам что-то предпринимать…

– Погоди малость, – устало сказал Кособродов. – Горячиться, говорю, погоди. Голова дадена для чего?.. Чтобы думать! Вот и давай посидим да подумаем. Глядишь, мелькнет что-нибудь путное…

Кольцов послушно сел, положил руки на колени и в такой позе стал чем-то похож на провалившегося на экзамене гимназиста.

Кособродов молча курил. Пристально, с прищуром, глядел на тусклый огонек дотлевающей между пальцев цигарки. Затем опять поднял глаза на Кольцова.

– Вообще-то можно попытаться… Есть одна мысля… Но рисковая…

* * *

В синих тягуче-медленных августовских сумерках Кольцов и Наташа пустырями прошли к товарной станции, откуда должен был уходить спецпоезд. Постояли за пакгаузами. Перекликались в отсыревшем воздухе маневровые паровозы. Падучей звездой, как бы остановленной возле самой земли чьей-то властной силой, повис невдалеке зеленый огонек семафора.

– Похоже, ждут! – сказала Наташа и снова зашагала вдоль кирпичных стен пакгаузов.

Следом за ней шел Кольцов. Был он в пиджаке и фуражке железнодорожника, она, в простеньком жакете и косынке, походила на жительницу предместья.