Под чужой личиной (СИ)

- Конечно, господин. Как скажете, – он вежливо склонил голову и, бросив на меня пустой, ничего не значащий взгляд, удалился. Так просто... Предал, втоптал в грязь, прошелся по окоченевшему трупу верной прислужницы и ушел. Без слов. Никогда не думала, что мне так больно будет пережить предательство почти незнакомого человека.

Времени (и желания – не достоин, гад) костерить внезапно обретшего расовую (и половую) принадлежность Хозяина не было, так что я ограничилась емким словом на трольем, полностью выразившим и мое теперешнее состояние, и отношение ко всему миру и Рафу в частности. Поблагодарить надо тролей за столь экзотичное ругательство. Люди бы никогда до него не додумались.

Между тем, фигура в балахоне приблизилась ко мне, встав прямо напротив меня, остановившись в какой-то сажени. Капюшон картинно соскользнул с головы в незримом движении, открыв узкое красивое лицо с льдисто-голубыми, почти прозрачными глазами в обрамлении серебристых блестящих волос. Кожа тонкая, почти прозрачная, и через нее виднеются бледные ниточки капилляров. Высокий лоб перечеркивал широкий матовый обруч. Как раз в том же самом месте, где у меня были шрамы, замотанные посеревшей от времени и дорожной пыли некогда белой тряпкой.

- Как я счастлив видеть тебя вновь, Фэйр. Ты ничуть не изменилась... Только волосы постригла. Зачем?

Он говорил со мной, как со старой знакомой. С полуулыбкой, чуть иронично, откровенно разглядывая со всех сторон.

Вот только я его не знала.

- Кто вы?

- А ты не помнишь? – изумился он. Я только сейчас заметила, что у него из-под шевелюры выглядывали заостренные кончики ушей, а улыбка, которой он меня наградил за мое беспамятство, была клыкастой. Да он же такой, как я! Но не открытием же его шокировать, авось и сам заметит морфологические особенности.

- Нет.

- Ничего, все можно исправить, – он легко коснулся тонкими пальцами хрустального амулета на груди и, пробормотав не то молитву, не то заклятие, выбросил вперед руки. Сверкающее полотно, сорвавшееся с кончиков пальцев, плотно спеленало меня в кокон, вонзаясь колючими искорками в раскрывшийся на яростный зов разум. И я вспомнила...

Все, до мельчайшей детали. Вплоть до промелькнувших мыслей. Вспомнила свою жизнь. И последовавшую за ней смерть. И снова жизнь. И вновь смерть... И так до бесконечности – череда перерождений в едином теле и с прежней душой.

Я совершенно иным взором рассматривала купол с битвой. Моей битвой.

Война, едва не уничтожившая мой народ.

Война, которая принесла мне слишком много боли.

Война, которая сделала меня такой, какая я есть...

Мы проигрывали битва за битвой, уступая колдунам все новые земли. Наши земли. Нас теснили к Седым горам. А что делать, когда возможности уйти не будет? Прятаться? Скрываться? Бежать? Вести партизанские отряды на зазнавшихся выскочек? Да и по праву они зазнались. А мы слишком поздно это поняли...

Война принесла много крови. Каждая семья оплакивала почивших на поле боя родственников. Братьев, отцов, сыновей. Подчас, бывало, и матерей, и сестер, и дочерей – женщины дрались за свои семьи, разрывая врагам глотки, рвя когтями податливую человеческую плоть... Но, как более слабые, неизменно погибали в неравной схватке.

После прорыва городских стен у нас дома недосчитались четверых. Отца, двух моих сводных братьев и сестры. Мама с непроницаемым лицом стояла перед общим кострищем с черным тюльпаном в опущенной руке. Ее любимые цветы, пригодившиеся для траура.

Я не скрывала слез. Не по отцу, не по братьям, хотя и их, несомненно, было жаль. Но они выполняли свой долг и умерли с честью.

Я плакала по сестре. Она была такой красивой, похожей на маму как две капли воды. Кровью от крови. Совершенной, добавляли восхищенные поклонники. Идеальной, с тусклой завистью замечала я. А ведь она только на десять лет старше меня, едва переступила порог совершеннолетия. Как больно потерять того, кого любишь и кого считаешь образцом для подражания. Колдун хладнокровно убил беззащитную девушку, вышедшую поутру за границу боевых действий, к старому колодцу Желаний. Никто так и не узнал, чего она хотела попросить у Безликой... Ее изувеченный труп подбросили к городским воротам прямо перед нападением. Не мудрено, что отец бездумно бросился в атаку, позабыв о своем войске, ведомый одной лишь местью. Дюжина заклятий разорвала его изменившееся тело в прыжке, но он успел-таки рвануть когтями по глотке безжалостного детоубийцы.

Мама до боли сжала тонкими пальцами мое плечо, уводя от полыхающего костра. Прими своих почитателей, Двуликая. Не оставь их на том свете. Беспамятство – не повод отказываться от преданных твоему могуществу, Великая. Я верю в твою мудрость.

Я бездумно семенила за горделиво вышагивающей матерью. Прямая спина, высоко поднятая голова с упрямым подбородком. Бедная, сейчас ей труднее всех – на хрупкие женские плечи пала забота об умирающем государстве. О некогда великой державе. Повелительница не смеет показывать своих истинных чувств, не смеет чувствовать. Она может лишь повелевать. Жалкими крупицами, оставшимися от ее народа.