Под чужой личиной (СИ)

Мы остановились у входа в Храм. Четыре прекраснейшие Пилаты во имя Первозданных Стихий превратились в руины, погребя под собой всю западную часть здания. Сферическая крыша просела, но внутренние колонны удержали громоздкий переливающийся цветами Первозданных свод от позорного падения.

Я дернулась, высвобождаясь от захвата. Недоверчиво присмотрелась к Стражам, скрестившим сайнэ у высоких створов.

- Зачем мы здесь, матэ?

- Так надо, девочка моя, – грустно улыбнулась Повелительница, – так надо... Успокойся, ты будешь не одна – я тебя не брошу.

- Но... – я поискала в темно-серых глазах сожаление, а нашла только боль. Боль, от которой не избавиться. Боль от потерь. И желание выжить. Любой ценой. Даже ценой жизни последнего оставшегося близкого человека. Даже ценой жизни родной дочери. – Мама... Не надо... Я боюсь.

- Иногда нам приходится подавлять наш страх, чтобы оставить честь и достоинство, – холодно молвила правительница Оминоса, едва кивая стражникам, отступившим от дверей и до хруста заломившим мне руки за спину, уводя в Храм...

Кажется, я отключилась на пару часов, когда боль от впившихся в запястья и лодыжки оков стала нестерпимой. Цепи, изготовленные из дэра, выпивали мою жизнь. До капли. Я боролась до последнего, но вырваться из смертоносного металла было не под силам даже мне. Я глотала текущие по щекам соленые слезы, крича, зовя на помощь, но жрецы не обращали на мои стоны боли пополам с детской обидой ни малейшего внимания.

Они готовили ритуал. Невозможный по своей природе. Но единственный, который может спасти наш народ, подарить могущество, стоящее выше магии. Я понимала его нужность, но не принимала жертв, которых он для себя требовал. Отдаться в Небытие – что может быть страшнее? А потом вернуться назад, но совершенно иной, измененной Стихией.

Я повернула голову на громкий звук – привели еще троих. Разместили на оставшиеся жертвенники, стоящие параллельно Пилатам. Каждому – своя Стихия.

Рядом со мной положили до боли знакомое тело: серебристые волосы, разбросанные по каменному ложу, четко вылепленное красивое лицо, бледные губы. Мой возлюбленный, который, как и я, уйдет, если выживет, отсюда совсем другим. Вспомним ли мы друг друга?

Я перестала что либо понимать, бессмысленно таращась на трещины, струящиеся по прежде гладкому своду купола, переходя от одной к другой. Мне показалось, что они складывают узор, видимый только мной. Для меня. Для меня одной.

- Детка, – в хриплом от рыданий голосе я с трудом узнала напевные мотивы матери. – Ты... не злись. Мне просто некому больше доверить эту тяжкую ношу.

Она провела пальцами по моему лбу. В другой руке что-то блеснуло.

- Мама?..

- Прости, девочка моя, – смахивая особо ретивую слезинку, прошептала Повелительница. Стилет в левой руке уверенно пошел на взмах, – но так надо...

Новая боль заставила меня вновь потерять сознание, или мама сжалилась и нажала на нужную точку. Пришла в себя я в самый разгар вызова. На лице липкой коркой запеклась кровь. Я облизала пересохшие губы, помутненным сознанием принимая свою участь. Великие, как же больно. Словно выкручивают каждую косточку, каждую жилку в иссушенном дэром теле. Я закричала, не выдержав.

На пульсирующий от тупой боли лоб опустилась холодная рука. Я блаженно застонала. С трудом раскрыла слипшиеся веки. Размытый силуэт с темной окантовкой и светлым росчерком где-то в районе лба. Мама...

Нежный голос шептал на ухо, и боль притуплялась:

- Все будет хорошо, деточка... Прости меня за это, но... все будет хорошо, доченька...

- Мама, – выдохнула я, погружаясь в Небытие...

Обрыв.

Один лишь неверный шаг отделяет от смерти. Окончательной. Которая уже навсегда. После которой ничего нельзя изменить.

А здесь... пока... мы живы?

- Возьми меня за руку, – тихо попросила я, не отрывая взгляда от тьмы под ногами. Точнее там, где должны были быть мои ноги – внизу я не видела ничего кроме клубящегося мрака. А есть ли здесь моя рука? Неважно. Главное, что я чувствую его рядом с собой. А он – меня. Вместе не страшно.

- Я тебя не забуду, – сурово пообещал он в Пустоту. Я кивнула. Или подумала, что кивнула? Здесь не нужны слова. Здесь всем управляют чувства. К чему же лишние движения?

- Они приближаются, – заметила я, разглядывая Великих. Первый и последний раз в своей жизни. Сколько мощи. Сколько силы. Великие и могучие. Всесильные. Грозные. Бесстрашные. Для которых смертная жизнь – ничтожная песчинка в горе песка. Ненужная, но отчего-то ценная. Но при потере ее легко заменить другой, практически идентичной. – Неотвратимо...

- Я люблю тебя, – донесся до меня сдавленный шепот, когда вокруг зашлось в танце страсти яростное пламя. Двуликая, ты... ко мне?

Подхватив на руки мою бестелесную сущность, Стихия вынесла меня на Берег – приграничную черту между Морем Смерти и Сушей Жизни, на лету разрывая бесплотный дух, перекраивая его по своему усмотрению...

Бои закончились на третий день ожесточенной, непрерывной схватки.

Долгожданная победа, мало чем отличающаяся от поражения.