Под деревом зеленым или Меллстокский хор

— Я ведь отродясь не видел, как это бывает, когда музыканты приходят к священнику в кабинет поговорить о своих делах, — просил Лиф, — а так хочется поглядеть хоть разик.

— Ну что ж, пойдем, — согласился возчик. — От тебя, как от соломинки в каше — добра не будет, но и худа тоже. Ладно, ребятки, пошли.

И через секунду возчик, старый Уильям и Лиф предстали перед священником.

— Вы нас извините, сэр, но мы пришли с вами поговорить, — начал Рейбин, держа шляпу в опущенной левой руке, а правой касаясь воображаемой шляпы на голове. — Мы пришли поговорить с вами, как мужчина с мужчиной, сэр. Надеюсь, вы на нас не обидитесь.

— Конечно, нет, — сказал мистер Мейболд.

— Это вот мой престарелый отец Уильям Дьюи, сэр.

— Я вижу, — отозвался священник и кивнул старому Уильяму, который в ответ улыбнулся.

— Я думал, может, вы его без виолончели не узнаете, — извиняющимся тоном сказал возчик. — По воскресеньям-то он надевает свой лучший костюм и виолончель берет, а в другой одежде старика и не признаешь.

— А кто этот юноша? — спросил священник.

— Скажи мистеру Мейболду, как тебя зовут, — обернулся возчик к Лифу, который стоял, прижавшись спиной к книжному шкафу.

— Томас Лиф, ваше преподобие, — дрожа, ответил Лиф.

— Вы уж извините, что он такой худой с виду, — виновато сказал возчик, опять поворачиваясь к священнику. — Но его вины тут нет. Он от природы вроде как дурачок, бедняга, и никак не потолстеет, но дискант у него замечательный, вот мы его и держим в хоре.

— Такой уж я бестолковый, сэр, — с готовностью подхватил Лиф, радуясь, что его существованию нашлось оправдание.

— Бедный юноша, — сказал мистер Мейболд.

— Да он об этом вовсе не жалеет, сэр, — только бы вы ничего не имели против, — заверил его возчик. — Правда, Лиф?

— Вовсе нет, ни чуточки, хи-хи! Я просто боялся, что вашему преподобию это не понравится, сэр, только и всего.

Видя, что даже недостатки Лифа встречают столь снисходительное отношение, возчик в порыве великодушия решил еще больше расположить к нему священника, отметив его достоинства.

— И то сказать — для слабоумного он довольно-таки толковый парень, сэр. Никогда его не увидишь в грязном балахоне, а уж честный — другого такого не сыщешь. Вид у бедняги, конечно, страшный, а больше о нем ничего плохого не скажешь. Так ведь в своей внешности мы не вольны, сэр.

— Совершенно справедливо. Ты, кажется, живешь с матерью, Лиф?

Возчик выразительно посмотрел на Лифа, — дескать, больше уж ему при всем желании помочь никто не в силах и придется ему выкручиваться самому.

— Да, сэр, она вдова, сэр. И если бы брат Джим не помер, у нее был бы умный сын и ей не пришлось бы работать.

— Вот как? Бедная женщина. На вот, передай ей полкроны. Я зайду ее навестить.

— Скажи: «Благодарю вас, сэр», — шепотом скомандовал возчик.

— Благодарю вас, сэр, — повторил Лиф.

— Ну, хорошо, садись, Лиф, — сказал мистер Мейболд.

— С-спасибо, сэр.

На этом обсуждение особы Лифа закончилось. Возчик откашлялся, выпрямился и начал приготовленную речь.

— Мистер Мейболд, — сказал он, — извините, что я говорю попросту, но я люблю брать быка за рога.

Рейбин сделал тут паузу, дабы эти слова запечатлелись в сознании священника, и вперил взгляд в своего собеседника, а затем перевел его за окно.

Мистер Мейболд и старый Уильям посмотрели туда же, по-видимому, предполагая увидеть за окном того самого быка.

— И вот мне подумалось, — употребляя прошедшее время, возчик, видимо, хотел сказать, что он не настолько Дурно воспитан, чтобы думать так и сейчас, — что по справедливости оркестру надо дать срок до рождества, а не разгонять его так сразу. Уж вы извините, что я говорю с вами попросту, мистер Мейболд.

— Конечно, конечно. До рождества, — задумчиво протянул священник, словно пытаясь измерить оставшееся до рождества время. — Дело обстоит следующим образом: у меня к вам нет никаких претензий, и я отнюдь не желаю насильственно менять заведенный в церкви порядок и обижать кого-нибудь из моих прихожан. И если я наконец решил заменить оркестр органом, то лишь по предложению — я бы даже сказал, по настоянию одного из церковных старост, который неоднократно обращал мое внимание на то, что у нас есть человек, умеющий играть на органе. А поскольку инструмент, который я привез с собой, стоит без дела (тут он указал на стоявший у стены кабинетный орган), у меня не было оснований откладывать мое решение долее.

— А мы слышали, что мисс Дэй сама не очень хочет играть. Стало быть, это неправда, сэр? — спросил возчик извиняющимся тоном, который говорил, что он отнюдь не желает быть назойливо-любопытным.

— Она, действительно, не хотела играть. Да и я пока не собирался заводить об этом разговор — я вполне доволен вами. Но, как я уже сказал, один из церковных старост так настойчиво ратовал за орган, что мне ничего не оставалось, как дать свое согласие.

Тут священнику почему-то показалось, что его слова можно истолковать как попытку выгородить себя, а этого он, будучи щепетильным молодым человеком, делать совсем не собирался, и потому поспешил поправиться.