Под деревом зеленым или Меллстокский хор

— Только не поймите меня превратно — идея исходила от церковного старосты, но я и сам думал просить об этом… мисс Дэй, — сказал он и по непонятной Рейбину причине густо покраснел.

— Вы уж извините, что я с вами попросту, сэр, но который же это церковный староста вам о ней говорил? — спросил возчик, давая своим тоном понять, что он не только не хочет проявлять излишнее любопытство, но предпочел бы вообще не задавать никаких вопросов.

— Мистер Шайнер.

— Вот так история, ребятки! Прошу прощения, сэр, это у меня такое присловье есть, вот оно нечаянно и вырвалось. Он на нас за что-то зуб имеет, — может, за то, что мы ему тогда под рождество спать не давали. Будьте покойны, тут дело вовсе не в том, что мистеру Шайнеру очень уж нравится орган. Он в музыке понимает, как вот этот стул. Ну да ладно.

— По-моему, вы напрасно думаете, что мистер Шайнер настаивает на органе, потому что настроен против вас. Что касается меня, то я предпочитаю органную музыку всякой другой. Я считаю, что она больше всего подходит для церковной службы и что я поступаю правильно, вводя ее у себя в церкви. Тем не менее, хотя, на мой взгляд, органная музыка и лучше, я вовсе не хочу сказать, что вы играете плохо.

— Что ж, мистер Мепболд, если пришел нам конец, мы его встретим, как подобает мужчинам, — назначайте любой день. Извините уж, что я так попросту.

Мистер Мейболд кивнул.

— Мы только думали, сэр, что перед другими приходами будет неловко, если такой старинный хор прикончится потихоньку, ни с того ни с сего, где-то там после пасхи. А вот, если бы наш конец пришелся на рождество, это было бы как-то торжественней; обидно все же сойти на нет где-то между праздниками, в воскресенье, у которого и своего названия-то нету.

— Да, да, это справедливое желание, должен признать, что желание это справедливо.

— Видите ли, мистер Мейболд, нам ведь тоже — я вас не слишком долго задерживаю, сэр?

— Нет, нет.

— Нам ведь тоже нелегко — особенно моему отцу. Возчик с такой горячностью убеждал священника, что сам не заметил, как подошел к нему почти вплотную.

— Конечно, конечно, — согласился мистер Мейболд, отступая немного, чтобы лучше видеть собеседника. — Все вы энтузиасты своего хора, и я этому очень рад. Равнодушие — это даже хуже, чем заблуждение.

— Совершенно правильно, сэр. Я вам больше скажу, мистер Мейболд, продолжал Рейбин проникновенным тоном, еще ближе надвигаясь на священника, мой отец до того любит музыку, просто удивительно.

Священник отступил еще немного, а возчик тоже вдруг сделал шаг назад, чтобы священник мог видеть его отца, и указал на старика рукой.

Уильям Дьюи заерзал в кресле и, из вежливости чуть-чуть улыбнувшись самыми уголками губ, подтвердил, что он и вправду очень любит музыку.

— Вот видите, сэр, — продолжал Рейбин и, взывая к чувству справедливости священника, искоса поглядел ему в глаза. Тот, судя по выражению его лица, очень хорошо все видел, и обрадованный возчик рванулся к нему с каким-то даже неистовством и остановился так близко, что пуговицы их жилетов только что не соприкасались. — Если бы вы, или я, или еще кто из молодых погрозил отцу кулаком, — вот так, к примеру, — и сказал: «Откажись от музыки!» — Возчик отошел к сидевшему на стуле Лифу и поднес кулак к самому его носу, отчего тот в испуге прижался затылком к стене. — Не бойся, Лиф, я тебе ничего не сделаю, это я просто, чтобы мистеру Мейболду было понятнее. Так вот, если б вы, или я, или еще кто погрозил бы отцу кулаком и сказал: «Выбирай, Уильям, — музыка или жизнь!» — он бы ответил: «Музыка!» Такой уж он человек, сэр, и такому человеку очень обидно, когда его гонят взашей вместе с виолончелью.

Возчик опять вплотную подступил к священнику и с чувством посмотрел ему в глаза.

— Вы правы, Дьюи, — ответил мистер Мейболд и попытался отклонить назад верхнюю часть туловища, не двигаясь с места, но убедился в неосуществимости этого маневра и отступил еще на дюйм, оказавшись в результате многократных отступлений плотно зажатым между креслом и краем стола.

В тот момент, когда служанка возвестила о приходе музыкантов, мистер Мейболд как раз обмакнул ручку в чернильницу; когда депутация вошла в его кабинет, он, не вытирая пера, положил ручку на самый край стола. И вот теперь, шагнув назад, он задел полой сюртука за перо, и ручка свалилась сначала на спинку кресла, затем, перевернувшись в воздухе, на сиденье, а затем со стуком упала на пол.

Священник нагнулся за ручкой; нагнулся и возчик, желая показать, что, как бы ни были велики их разногласия в вопросах церковной музыки, он не настолько мелок душой, чтобы это отразилось на его личных взаимоотношениях со священником.

— Это все, что вы мне хотели сказать, Дьюи? — спросил мистер Мейболд из-под стола.

— Все, сэр. Вы на нас не в обиде, мистер Мейболд? Мы ведь просим не так уж много, — отозвался возчик из-под кресла.