Под флагом цвета крови и свободы

– Ничего, ничего, – увещевал он, – отлежишься у нас на борту, пока мы оснастку менять закончим – знаешь, какой у нас доктор расчудесный? Кого хочешь на ноги поставит… Дай-ка я посмотрю, что у тебя с лицом, – ухватив цепкими пальцами за подбородок, Рэдфорд вынудил его поднять голову, неодобрительно зацокал было языком – а затем вгляделся повнимательнее. Даже в тусклом лунном свете Эдвард увидел, как странно заботливое выражение лица его мгновенно сменилось злорадно–изумленной усмешкой, когда пират, выпустив его из объятий, качнулся назад и в голос расхохотался:

– Вы? Господин подполковник, вот так встреча!..

Никогда, ни до, ни после этого момента Эдвард не ненавидел себя столь сильно, как в то мгновение – но в последние две недели его перестали брать на работу даже в качестве грузчика, а еще он внезапно с особой отчетливостью ощутил, что за предыдущие три дня в его желудке удалось побывать лишь изрядной порции рома без единой крошки закуски – и решился на то, за что потом не раз проклинал себя: шатнулся к Рэдфорду и хрипло взмолился:

– Мне очень нужна работа. Кем угодно, я на все…

– Вот как теперь запели! Раньше я и представить не мог, что услышу от вас этакие речи, – явно наслаждаясь его унижением, сообщил Джек. Черные глаза его сияли: – Как вы, помнится, говорили? Кто грязным проходимцем родился, тот им и помрет, тут уж ничего не поделаешь – так, кажется? Что-то у вас с кровью, видать, вышло неладно, раз именно в ней все дело, – злорадно заметил он, кажется, распаляясь еще больше от того, что Дойли никак не отвечал на эти оскорбления, лишь молча ожидая его ответа.

Откровенно говоря, в тот момент ему было уже почти наплевать…

– Ладно. В конце концов, матросов много не бывает, – подумав, согласился Рэдфорд. Придерживать за плечи шатающегося Эдварда на сей раз он не стал, так что тот сам ухватился за грязную стену перед собой, чудом устояв на ногах, но все же нашел в себе силы вымолвить:

– Спасибо.

– «Спасибо, сэр», – с усмешкой поправил его Джек. – В армии вас такому не учили, а, господин бывший подполковник?

– Спасибо, – упрямо повторил Дойли, поднял голову, на секунду встретившись глазами с его уверенно–злым, прямым взглядом, и прибавил покорно: – Сэр.

…так он оказался – спустя шесть месяцев блужданий – на корабле Джека Рэдфорда, где порой размышлял, что утопиться в той грязной луже было бы наилучшим для него исходом. Если бы только Мэри – нежный, прекрасный и невыразимо жестокий ангел, одним своим тихим словом разрушивший всю его жизнь – если бы она только знала, если бы хоть на мгновение увидела его таким… Отвела бы она в изумлении свои дивные сапфировые глаза или, наоборот, глядела бы на него, пораженная тем, как низко может пасть отвергнутый человек? Эдвард и сам отлично понимал, насколько отвратителен теперь – даже не красавица–дочь губернатора, но и просто любая женщина, порядочная и воспитанная, не взглянула бы на него без брезгливой жалости. На это была бы способна лишь совсем уж неразборчивая портовая проститутка… или какая-нибудь черноглазая сумасшедшая пиратка, ничем, по сути, не отличающаяся от своей менее удачливой сестры. Разве могла бы нормальная женщина месяцами находиться в этом грязном плавучем клоповнике, полном не привыкших себя сдерживать полупьяных преступников, отбросов общества, ради денег и удовольствий готовых на все – разве могла бы она так спокойно жить и говорить с ними, каждый день ходить по палубе в одной рубашке, да еще и расстегнутой от жары на груди – и сохранять хоть в подобии чистоты свои тело и душу? Эдвард помнил, он сам видел не раз – как она стояла, спокойно подставив солнцу свои и без того медные от загара плечи и руки, зорко вглядываясь в синюю даль неба – и как, завороженные, молча пожирали ее фигуру глазами копошившиеся на палубе бесчисленные матросы…

Он очнулся, когда на палубе было уже темно. Пошарив вокруг себя руками и смутно удивившись отсутствию соседей, со стоном поднялся на ноги: болел каждый мускул, каждая частичка его тела, но разум был достаточно ясен, чтобы сходу вспомнить события последних суток.

– Что за… А где же все? Может, это просто был сон? – пробормотал Дойли, мысленно ужаснувшись собственному хриплому, совершенно разбойничьему голосу.

– Эй! – словно в насмешку над этими рассуждениями, мягко и почти ласково окликнули его. Эрнеста Морено стояла совсем рядом – когда и успела подойти настолько бесшумно? – и протягивала ему обтянутую просмоленной кожей флягу: – Пейте. Все уже ушли, я полагаю.

Вода оказалась какой-то другой – не той, которую запомнил Эдвард, а более свежей и даже сдобренной лимонным соком, от чего сразу же защипало в носу и заныли виски. Обхватив ладонями гудящую, кружившуюся голову, Дойли растерянно огляделся по сторонам:

– Где это мы?