Под южными небесами

-- Не зналъ, не зналъ. Конечно, если-бы я зналъ, то спросилъ-бы его. Ну, а послѣ его покачиванія головой и помахиванія пальцемъ -- я ужъ и массажъ и гимнастику къ чорту.

-- Да не надо тебѣ, ничего этого не надо. Вѣдь ты будешь здѣсь пользоваться моціономъ, гуляя по Плажу и по городу, такъ какой-же тебѣ массажъ и гимнастика! Здѣсь я тебѣ ни спать послѣ обѣда не дамъ, ни особенно много сидѣть. А мы будемъ гулять, гулять и гулять. Вотъ завтра воскресенье, такъ въ Байону поѣдемъ шоколадъ пить -- и тамъ будемъ гулять.

-- Такъ-то оно такъ, но все-таки надо будетъ Потрашова спросить. Французъ тоже вѣдь зря качать головой и грозить пальцемъ не станетъ,-- стоялъ на своемъ супругъ.

-- Да спроси, ужъ если такъ очень хочешь. Посовѣтуйся съ нимъ,-- согласилась Глафира Семеновна.-- Докторъ Потрашовъ человѣкъ пріятный и здѣсь намъ очень нужный, такъ что поднести ему золотой за совѣтъ даже очень не мѣшаетъ.

Супруги поднялись на Плажъ. Николай Ивановичъ ходилъ по Плажу разстроенный, кислый, какъ говорится, и искалъ доктора Потрашова, но Потрашова на Плажѣ не было. Онъ то и дѣло останавливался, щупалъ у себя печень, желудокъ, сердце, чтобы испытать, не колетъ-ли ему куда-нибудь, и хотя ему нигдѣ не кололо, но все-таки онъ не могъ развеселиться и былъ сумраченъ.

Около полудня на Плажѣ появился Оглотковъ въ черныхъ широчайшихъ, засученныхъ снизу, брюкахъ и бѣломъ пиджакѣ. Схвативъ Николая Ивановича за руку, онъ прошепталъ:

-- Сзади меня пріѣхавшая вчера знаменитая испанка идетъ. Испанка наѣздница изъ цирка... Красавица... Занимайте скорѣй стулья на галлереѣ около купанья... Она сейчасъ купаться будетъ... Занимайте. Я бѣгу взять бинокль у беньера, а то всѣ бинокли расхватаютъ.

И онъ бросился бѣжать впередъ.

Супруги остановились и Глафира Семеновна сказала:

-- Надо будетъ посмотрѣть эту срамницу. Пойдемъ, займемъ скорѣй стулья. Авось, хоть это тебя развеселитъ, а то изъ-за своей глупости ходишь, опустя носъ на квинту.

Они повернули къ галлереѣ женскихъ купаленъ и заняли стулья. Мимо нихъ прошелъ цѣлый кортежъ. Впереди всѣхъ съ французскимъ пожилымъ уже гусарскимъ полковникомъ подъ руку выступала красивая, рослая, смуглая брюнетка въ свѣтло-желтомъ платьѣ, шляпкѣ и перчаткахъ, бравурно помахивая надъ своей головой желтымъ-же раскрытымъ зонтикомъ, а сзади и сбоковъ этой пары тянулись цѣлой толпой рослые и маленькіе мужчины, пожилые и молодые, подростки и совсѣмъ старые, съ черными, рыжими и сѣдыми бородами, бакенбардами или усами, съ масляными улыбочками и какъ-то особенно эротически блещущими глазами. Глаза блистали даже у стариковъ. Встрѣчные разступались передъ красивой и статной испанкой. Наконецъ, гусарскій полковникъ довелъ ее до входа въ раздѣвальные кабинеты, отнялъ свою руку и поклонился. Она кивнула ему съ улыбкой и скрылась въ корридорѣ. Толпа замерла на порогѣ. Всѣ безмолвствовали. На лицахъ изобразилось томительное ожиданіе.

Зрѣлище это было интересное и пикантное, но и оно не могло развеселить Николая Ивановича. Онъ продолжалъ щупать у себя сердце и желудокъ, и говорилъ женѣ:

-- И вѣдь что удивительно: былъ совершенно я здоровъ, пока не показался этому старику, а теперь ужъ чувствую, что у меня въ сердце колетъ.

-- Брось ты думать объ этомъ!-- ободряла его супруга.-- Смотри лучше на публику-то, которая ждетъ срамницу. Взгляни на мужчинъ, которые ее ждутъ. Вѣдь, какъ собаки, выставя языки, стоятъ. А вотъ тотъ старичекъ такъ даже плачетъ. Глаза слезятся.

Но супругъ ни на кого не взглянулъ. Онъ только вздохнулъ и проговорилъ:

-- И куда это докторъ Потрашовъ запропастился! Вѣдь обѣщался быть сегодня утромъ на Плажѣ, а между тѣмъ его нѣтъ.

XXIII.

Въ морѣ купались, купались и женщины, но никто не обращалъ на нихъ вниманія. Цѣлой вереницей, одна за другой выскакивали онѣ изъ корридора кабинетовъ, но ихъ встрѣчали холодно. Всѣ ждали испанку. Всѣ взоры были устремлены на двери кабинетовъ, откуда она должна показаться. Не выходила она довольно долго, такъ что даже Глафира Семеновна проговорила:

-- Долго копается. Вѣдь это прямо изъ кокетства.

Сзади Ивановыхъ мужчины и дамы спорили объ ней, ведя разговоръ но-французски.

-- Не испанка она, а итальянка. Итальянка изъ окрестностей Неаполя,-- говорила какая-то дама.

-- Испанка, мадамъ... Вы ошибаетесь. Мой пріятель нотаріусъ видѣлъ ее еще нынѣшней весной въ циркѣ въ Санъ-Себастьяно. А только она не наѣздница, а эквилибристка, жонглерка,-- доказывалъ красивый черноусый мужчина.

-- Вотъ оттого-то ее и считаютъ за испанку, что она была въ Санъ-Себастьяно, а она итальянка. Она и въ Байонѣ въ циркѣ была, но изъ этого не слѣдуетъ, чтобъ ее считать француженкой,-- стояла на своемъ дама.

Въ это время показался докторъ Потрашовъ. Онъ былъ въ чичунчовой парочкѣ. Николай Ивановичъ при видѣ его даже сорвался съ мѣста и бросился къ нему.

-- Докторъ, докторъ! Здравствуйте, докторъ!-- закричалъ онъ, хватая его за руку.-- Гдѣ это вы пропадаете? Я давно васъ ищу.