Под южными небесами

-- Вовсе не шучу. Надо-же когда-нибудь начинать...

-- Однако, ты говорила... Ты другихъ осуждала...

-- Мало-ли что говорила! А теперь вижу, что тутъ ничего такого особеннаго и срамнаго нѣтъ, если всѣ купаются. Вотъ и Софья Савельевна то-же самое говоритъ,-- кивнула Глафира Семеновна на старуху Закрѣпнну.

-- Да пускай купается. Вамъ-то что!-- откликнулась Закрѣпина, раскладывая карты.

-- Какъ что? Позвольте... Вѣдь я мужъ... Ну, что за радость, вдругъ на нее всѣ бинокли направятся? Да еще, чего добраго, фотографію снимутъ...-- говорилъ Николай Ивановичъ, переставъ играть въ шашки.

-- Ужъ что фотографію-то снимутъ -- это навѣрное,-- подхватилъ докторъ.-- И прежде всего, мой патронъ, фабрикантъ. У него цѣлая коллекція купающихся здѣсь женщинъ. Одинъ изъ его прихлебателей всюду таскаетъ за нимъ ящикъ для моментальнаго фотографированія. Чикъ -- и Глафира Семеновна на пластинкѣ... А затѣмъ проявлять въ Гранъ-Отель пошлетъ. Здѣсь въ каждой большой гостинницѣ есть комната для проявленій,

-- Позвольте... Но я даже вовсе не желаю... заявилъ Николай Ивановичъ.

-- Желайте или не желайте, а все равно снимутъ,-- проговорилъ докторъ и прибавилъ, указывая на шашечную доску:-- Ходите, ходите. Вамъ ходить.

-- Но я даже вовсе не желаю, чтобы жена моя и купалась на Гранъ-Плажѣ.

-- Да я тебя и спрашивать не буду, если ужъ рѣшила,-- отрѣзала супруга.-- Долженъ быть и тому благодаренъ, что я тебя предупреждаю. Купальный костюмъ у меня есть отличный, такъ чего-же еще мнѣ! Ты вѣдь знаешь-же, что я самый лучшій костюмъ себѣ купила. Зачѣмъ-же тогда было покупать?

-- Но вѣдь ты хотѣла купаться въ Портъ-Вье, въ тихой бухточкѣ.

-- Мало-ли что хотѣла! И ты хотѣлъ тамъ-же купаться, однако теперь купаешься на Гранъ-Плажѣ.

-- Ты и я!-- воскликнулъ мужъ.-- Мнѣ кажется, это разница. Я мужчина, а ты женщина...

-- Играйте-же, Николай Иванычъ. Полно вамъ горячиться,-- останавливалъ его докторъ.

Николай Ивановичъ уже вскочилъ со стула и забѣгалъ по комнатѣ.

-- Какъ тутъ не горячиться, если жена хочетъ при всей публикѣ акробатку изъ себя изображать!-- кричалъ онъ.

-- Однако-же, вѣдь всѣ изображаютъ. Мадамъ Оглоткова изображаетъ, губернаторша ужъ генеральша -- и та изображаетъ. Пріѣхала сюда изъ Петербурга мясничиха Хапартова -- и та изображаетъ. Значитъ, ужъ здѣсь такъ принято. Люди ложь -- и мы тожъ. А ты знаешь, на людяхъ и смерть красна,-- доказывала мужу Глафира Семеновна.

-- Да пойми ты, глупая женщина, вѣдь съ тебя со всѣхъ сторонъ фотографіи поснимаютъ и будутъ всѣмъ показывать, какая ты спереди, сзади и съ боковъ.

-- А снимутъ фотографію, такъ значитъ стоитъ снимать, значитъ у меня все хорошо. Спереди, сзади и съ боковъ хорошо. А что хорошо, того таить нечего. Вотъ какъ я разсуждаю.

-- Что ты говоришь! Боже мой, что ты говоришь! Вотъ ужъ набіаррилась-то!

Мужъ схватился за голову.

-- Да, набіаррилась. И что-жъ изъ этого? Для того сюда ѣхали, чтобы набіарриться. Съ волками жить -- по-волчьи и выть.

-- Безстыдство, безстыдство!

-- Самъ безстыдникъ.

Докторъ сбилъ шашки, Началась супружеская стычка. Бобка на рукахъ Закрѣпиной принялся лаять. Доктору и его теткѣ Закрѣпиной ничего больше не оставалось, какъ уйти, что они и сдѣлали, распростившись съ супругами Ивановыми до завтра.

Николай Ивановичъ и Глафира Семеновпа, и по уходѣ гостей, продолжали еще переругиваться.

XXXII.

Перебранка изъ-за купанья на Гранъ-Плажѣ продолжалась у супруговъ Ивановыхъ и на утро.

Утромъ Николай Ивановичъ только еще проснулся, а ужъ Глафира Семеновна была вставши. Она была одѣта въ ярко-красный купальный костюмъ, плотно облегавшій ея полное тѣло, и позировала передъ большимъ зеркаломъ, вдѣланнымъ въ платяной шкафъ. Она то поднимала руки, то опускала ихъ, отставляла ногу, присѣдала, подпрыгивала. На головѣ ея красовался такой-же ярко-красный беретъ, а ноги были обуты въ бѣлые полотняные купальные башмаки съ веревочными подошвами, привязанные красными лентами, концы которыхъ переплетались по голымъ икрамъ. Позируя, Глафира Семеновна то улыбалась въ зеркало, то дѣлала серьезное лицо. Вотъ она выбила изъ-подъ берета прядь своихъ волосъ и распустила ее по щекѣ. Однимъ словомъ, передъ зеркаломъ шла полная репетиція купанья.

Николай Ивановичъ, лежа въ постели, молча, долго смотрѣлъ на жену и наконецъ воскликнулъ:

-- Ловко! Только замужнимъ женщинамъ такіе курбеты и дѣлать!

Глафира Семеновна вздрогнула и схватилась за сердце.

-- Дуракъ! Какъ испугалъ! Притворяешься спящимъ и потомъ вдругъ выпаливаешь!-- проговорила она.-- Развѣ можно такъ пугать!

-- Ничего... Продолжай, продолжай... Кто такой обезьяной на шарманкѣ вырядился для публики, тотъ не пугливаго десятка,-- сказалъ мужъ.

-- Однако-же, ты знаешь, что у меня всегда сердце не въ порядкѣ. Доктора сколько разъ тебѣ твердили, что меня надо какъ можно меньше раздражать.

Она накинула на себя фланелевый пеньюаръ и сѣла, надувши губы.