Под южными небесами

-- Такъ, такъ... Лучшій... Оттого и лучшій, что такой-же запивоха, какъ ты,-- сказала она.-- Мнѣ сейчасъ сказали, что ты ужъ и здѣсь коньякъ нашелъ и сосешь его. Ты мало еще пьянъ? Тебѣ еще хочется? Тебѣ хочется, чтобы мы твое тѣло тащили домой? Довольно. Ни шагу больше отъ меня. Ѣдемъ домой!

-- Потише, потише. Мы въ аристократическомъ обществѣ. Такъ нельзя,-- останавливалъ, жену Николай Ивановичъ.

-- Ѣдемте, мосье Оглотковъ, обратно. Намъ надо домой. Пора...-- говорила Глафира Семеновна.

-- Съ удовольствіемъ. И намъ пора въ кондитерскую Миремона пить шоколадъ. Черезъ часъ весь центръ высшаго круга туда перемѣщается. Но подождемъ немножко. Я обѣщалъ принцу посмотрѣть на его гимнастическія упражненія на трапеціи,-- сказалъ Оглотковъ.-- Пойдемъ всѣ, посмотримъ.

-- Ахъ! это любопытно!-- оживилась Глафира Семеновна.-- Но развѣ это можно?

-- Говорю вамъ, что онъ даже просилъ.

-- Тогда пойдемте. Ты отъ меня не смѣй отставать, Николай Иванычъ.

Всѣ отправились въ отдѣленіе для гимнастики. Тамъ на трапеціи, привѣшанной къ перекладинѣ на двухъ столбахъ, выдѣлывалъ гимнастическія упражненія нѣмецкій принцъ. Завидя Оглотковыхъ, онъ сѣлъ на трапецію, какъ это дѣлаютъ акробаты и, покачиваясь, сдѣлалъ супругамъ привѣтственный жестъ рукой. Они зааплодировали ему. Аплодировала и Глафира Семеновна. Принцу понравились аплодисменты и онъ сдѣлалъ еще одно упражненіе, послѣ чего соскочилъ съ трапеціи и раскланялся, опять подражая акробатамъ. Аплодисменты усилились.

-- Чего вы? Чего вы расхлопались! Что тутъ мудренаго? За что?-- крикнулъ Оглотковымъ и женѣ Николай Ивановичъ и даже схватилъ за руку аплодирующаго американца, останавливая его.

-- Оставь. Это принцъ... Это нѣмецкій принцъ...-- шепнула ему Глафира Семеновна.

-- Мало-ли что принцъ! Но мудрости-то никакой нѣтъ. Это и я могу... Даже лучше могу. Тогда и мнѣ аплодируйте. Всякому принцу носъ утремъ.

И прежде чѣмъ Глафира Семеновна могла сказать что-нибудь, Николай Ивановичъ подбѣжалъ пьяными шагами къ трапеціи, ухватился за нее руками, сталъ раскачиваться, но оборвался и растянулся во весь свой ростъ на землѣ.

XXXIX.

Глафира Семеновна ахнула и всплеснула руками.

-- Боже мой! Онъ убился!-- воскликнула она, зажмурилась и отвернулась.

Къ ней подскочилъ итальянскій пѣвецъ и поддержалъ ее.

Николай Ивановичъ лежалъ на землѣ недвижимо, лежалъ внизъ лицомъ. Всѣ бросились къ нему. Первымъ подбѣжалъ нѣмецкій принцъ и сталъ поднимать его. Принцу помогали другіе мужчины. Мадамъ Оглоткова была при Глафирѣ Семеновнѣ.

-- Сильно расшиблись?-- участливо спрашивалъ Николая Ивановича Оглотковъ, стараясь поднять его.

-- Маленько есть грѣхъ...-- кряхтѣлъ Николай Ивановичъ.

Онъ поднялся на четвереньки и сѣлъ на землю. Лицо его было въ пыли, прилипшей къ поту. Изъ носа показывалась кровь.

-- Боже мой, у васъ кровь!-- закричалъ Оглотковъ.-- Развѣ можно, не имѣя понятія о гимнастикѣ, раскачиваться на трапеціи!

-- Да вѣдь что-жъ подѣлаешь, коли сорвался!-- опять пробормоталъ Николай Ивановичъ.-- А вѣдь въ сущности всѣ эти фокусы плевое дѣло.

-- Встать-то вы можете? Ногу не сломали?-- допытывался Оглотковъ.

-- Ну, вотъ... Съ какой-же стати?

-- Какъ съ какой стати? Вѣдь вы грохнулись объ землю, какъ мѣшокъ съ пескомъ.

Николай Ивановичъ попробовалъ подняться, но опять опустился на землю. Онъ очень испугался при паденіи и смотрѣлъ на всѣхъ мутными, выпученными глазами. Нѣмецкій принцъ взялъ его подъ руки сзади, воскликнулъ -- "гопъ-ля", и помогъ подняться на ноги.

-- Das ist noch Glüd... Das ist noch Glü...-- говорилъ онъ, видя, что Николай Ивановичъ переступилъ съ ноги на ногу.-- Das fonnte schlechter fein.

-- О, ессъ...-- кивнулъ принцу американецъ и побѣжалъ въ кіоскъ за содовой водой для Николая Ивановича.

Глафира Семеновна, видя, что мужъ упалъ относительно счастливо, подошла къ нему и стала ему говорить:

-- Ну, можно-ли въ пьяномъ видѣ лѣзть на гимнастику! Дуракъ ты эдакій, дуракъ! Не сломалъ ноги-то? Ребра цѣлы?-- спрашивала она.

-- Кажется, цѣлы. Зачѣмъ-же имъ ломаться-то!-- проговорилъ Николай Ивановичъ и сталъ ощупывать бока.-- -Все въ порядкѣ. Нигдѣ ничего не отдаетъ.

-- Оботри кровь-то у носа, да благодари Бога что цѣлъ остался! Ахъ, ты, безобразникъ! Никогда гимнастикой не занимался и вдругъ лѣзетъ на гимнастику!

-- Какъ никогда? Въ училищѣ мы всѣ эти штуки на гимнастикѣ въ лучшемъ видѣ продѣлывали.

-- Такъ вѣдь съ училища-то сколько времени прошло? Съ тѣхъ поръ ты брюхо отростилъ. Вотъ дуракъ-то!

-- Глафира Семеновна! вспомните, что вы въ аристократической компаніи находитесь. Здѣсь принцъ, а вы ругаетесь,-- замѣтилъ женѣ Николай Ивановичъ.

-- Да вѣдь ужъ это изъ глубины души. Ну, посуди самъ... Ну, что я должна была-бы сдѣлать, если-бы ты руку или ногу себѣ сломалъ? Вѣдь мы въ чужихъ краяхъ.

-- Ну, вотъ... Ужъ и ногу...

-- Не возражай... Да, наконецъ, утрешь ты кровь на лицѣ или нѣтъ? Стоитъ, какъ тумба.

Глафира Семеновна подскочила къ мужу и стала отирать ему своимъ платкомъ кровь съ лица, но только размазала кровь.

-- Иди и умойся!-- продолжала она и воскликнула:-- Батюшки, да у тебя синякъ подъ глазомъ! И какой большущій!