Под кожей – только я

— Повторяю последний раз, уважаемый: мне ничего не нужно! — в сердцах бросил Тео, уже без улыбки. Но когда он попытался всучить торговцу ночник, тот ловко увернулся. Лампа, выскользнув из рук Тео, упала на землю и разлетелась на мельчайшие осколки. А по касательной задела еще несколько ваз и горшков. С лица лавочника слетела маска угодливого радушия.

— Ах, так? — прошипел он.

— Я компенсирую ущерб, — примирительно пробормотал Тео. — Скажите, сколько я должен?

— Десять тысяч юаней.

— Сколько?! — выдохнул Тео.

Лавочник жестом подозвал пару плечистых молодчиков, которые все это время были неподалеку и со скучающим видом наблюдали за разыгрывающейся на их глазах сценой.

— Секунду, — Тео быстро проверил баланс на счете. Меньше семи тысяч. Он беспомощно огляделся, выискивая в толпе зевак Ли Хоя: ему давно пора бы прийти на выручку почетному гостю клана Ли, который оказался в щекотливой ситуации.

— Ну так как?! — наступал лавочник.

— Давайте условимся на шести с половиной и разойдемся с миром?..

— Хватай мерзавца! — заверещал торговец, как будто его ошпарили кипятком.

Бугаи усмехнулись, предвкушая расправу над щуплым долговязым лаоваем. Тео напрягся, лихорадочно пытаясь вспомнить хоть что-то из уроков по восточным единоборствам, однако на ум приходила только пара стоек, совершенно бесполезных и смешных в этой ситуации. Он сжал кулаки и нахмурился, молясь о том, что его свирепый вид противники примут за готовность биться насмерть.

Вдруг земля под ногами Тео содрогнулась. Ударной волной его отбросило на нагромождение ваз и ламп, которые под весом его тела с хрустом раскрошились. Впрочем, до этого уже никому не было дела. Все вокруг заволокло черным дымом и гарью, мимо Тео бежали перепуганные люди, закрывая руками окровавленные лица, прижимая к груди плачущих детей. В невообразимом гвалте он отчетливо разобрал лишь одно слово. Уйгуры.

— Эй, вставай живее, надо уходить, если не хочешь иметь проблем с полицией, — незнакомый парень протянул Тео руку, чтобы помочь подняться.

— Спасибо, — пробормотал он. — Это какое-то недоразумение.

— Иностранец? Как ты вообще оказался здесь, на рынке? Да еще и без охраны? Ну что, очухался малость? Надо спешить, полиция будет здесь через минуту.

Тео на автомате просканировал намерения паренька: прямая угроза его жизни не считывалась, и на том спасибо.

— Я — Шнырь, кстати, — сказал паренек, увлекая его за собой.

— Лукас, — Тео и сам не знал, почему решил представиться именем брата. Просто оно первым пришло на ум.

— А ты неплохо шпаришь по-местному. Ты как вообще оказался в Нуркенте? Здесь не слишком много чужаков.

— Я здесь проездом, с отцом. Он торговый представитель крупной компании из Бауэрна. И, пока идут переговоры, один из его деловых партнеров устроил для меня экскурсию по музею истории Нуркента, — на ходу сочиняя легенду, где переплелись правда и выдумка, Тео машинально провел рукой по саднящей щеке. На грязной ладони остались следы крови. То, что ему, находясь так близко к эпицентру взрыва, удалось отделаться лишь царапинами и ссадинами, теперь представлялось настоящим чудом.

— Ручаюсь, в этом музее не было ни одного стенда, где бы рассказывалось о голодных бунтах в бедных районах. Как и о людях, которые укладывали сияющие гектары железнодорожных рельсов, а теперь доживают свой век в жалких лачугах, за гроши разбирая груды мусора на городской свалке.

Паренек свернул в один из безликих проулков. В дорожной пыли рядом с дверью, выкрашенной облупившейся зеленой краской, дремала старая патлатая собака. При виде Шныря она прижала уши и суетливо застучала по земле хвостом, но не двинулась с места.

— Как ее зовут?

— Кого? — во взгляде Шныря сквозило недоумение, как если бы Тео спросил об имени камня на обочине дороги или фонаря.

— Собаку, разумеется.

— Никак, — пожал плечами Шнырь. — Собака, и все тут. Зачем еще какое-то имя?

— Да ты славная, — Тео присел на корточки и погладил широкий лоб собаки. Та покорно прикрыла веки и замерла, только хвост еще быстрее застучал. Где-то недалеко завыли полицейские сирены.

— Ну же, идем!

Рассеянные солнечные лучи, пробивающиеся сквозь треснувшее пыльное стекло, не столько освещали помещение, сколько обозначали тусклыми бликами причудливые вещи. Стеллажи вдоль стен были заставлены пузатыми разнокалиберными банками и бутылками, излучавшими мутное зеленоватое свечение. В них, как в илистой глубине заросшего ряской пруда, угадывались очертания странных чудищ: ощерившейся кривыми клыками змеи, хитинового панциря с бесчисленным множеством лап и клешней, уродливого скрюченного эмбриона с раздутой головой. В огромных ларях и плетеных коробах были свалены обломки пожелтевших костей, узловатых корневищ растений, змеиных выползков, медвежьих лап, сушеных тушек летучих мышей и жаб, а по стенам развешаны пучки трав и кореньев, названий которых Тео не знал. На стуле в углу дремал упитанный господин с облетевшим венчиком седых волос.