Под кровью - грязь

   Аккуратно, энергично и прямолинейно. Аккуратно. Энергично. Прямо… Хрен там, прямолинейно. Кий рыскнул и ударил в белый шар по касательной. Тот лишь краешком зацепил шар голубой и стукнул в черный. Только не это. Гаврилин замер, глядя на то, как черный шар медленно катится к лузе. Нет. Стой. Стой. Слава Богу.

   Гаврилин выдохнул и оглянулся, не видел ли все это Алик. Вот ведь шаман проклятый.

   Теперь будем играть по рябым. Когда играешь сам с собой, всегда выигрываешь. Это большой плюс. Гаврилин прикинул, по которому из шаров стоит стукнуть первым. Но есть и минус.

   Когда играешь сам с собой еще и всегда проигрываешь. Гаврилин покачал головой. Еще чего доброго философом сделаюсь. А это нам ни к чему. Совсем ни к чему.

   Нам нужно трезво смотреть на вещи, правильно оценивать ситуацию и не забивать голову фантазиями. Это цитата. Это бессмертный и мудрый Артем Олегович так разъяснял молодому зарвавшемуся наблюдателю его функциональные обязанности.

   Гаврилин ударил кием, с самого начала зная, что промажет. Со злостью нужно бороться, а не играть с ней в пул.

   Трезво смотреть на вещи. Ясное дело. Трезво. Это потом уже хочется пойти и напиться. Гаврилин дважды сподобился лично наблюдать за работой группы Палача.

   Потом ему этот микроавтобус целую ночь снился. Разлетающиеся в брызги стекла, отверстия от пуль цепочкой пробегают по металлу, потом пули проходят по салону, справа налево и слева направо. Гаврилин видел, как вместе с брызгами стекла летели брызги крови, как люди метались по салону, как кто-то смог открыть дверцу и вывалился из машины.

   Потом из темноты вынырнул Жук и сунул в разбитое окно гранату. Было слышно, как кто-то кричит в микроавтобусе, потом рванула граната, потом загудело пламя, потом рвануло еще раз. Теперь уже бензобак.

   – Кофе, – официантка остановилась возле стола, и Гаврилин вздрогнул. – Куда поставить?

   – Тут, на край стола.

   – Алик сказал, чтобы ты не бил по голубому.

   – Большое спасибо.

   Маша поставила чашку и с улыбкой посмотрела на Гаврилина:

   – Ты что-то нервный какой-то.

   – Психованный.

   – Нервный. У тебя очень хорошая улыбка. Честно. Ты даже девочкам нравишься.

   – И мальчикам.

   – Нет, я серьезно. У меня только что две подружки тобой интересовались.

   – И спрашивали, сколько у меня может быть бабок, – ответил Гаврилин саркастически и тут же отругал себя. Уж кто-кто, а Маша в его неприятностях совсем не виновата, – ты меня прости, я сегодня не в очень хорошем настроении.

   – Я понимаю, – кивнула Маша, – у меня такое тоже бывает. А девочки про деньги не спрашивали. Ты же сам знаешь, что профессионалок сюда не пускают. Трахаться за бабки – на третий этаж.

   Это да. Это точно. Знакомясь с планировкой Центра и его режимом, Гаврилин поднимался и на третий этаж. Единственно возможным способом. И там он еще раз убедился, что любить за деньги можно только деньги. И что голая техника остается просто техникой, даже в голом виде.

   – Сейчас заплачу за кофе, – опомнился Гаврилин, увидев, что Маша все еще стоит возле него.

   – Потом, когда будешь уходить. Так что девочкам сказать?

   – Это они тебя послали?

   – Когда ты поумнеешь? Это я с ними поговорила. Не могу спокойно смотреть, как ты каждый божий вечер сам с собой в бильярд играешь.

   – Ну, спасибо.

   – Никто тебе их не навязывает. Поболтаешь, научишь играть, шлепнешь по попкам – что им, много для счастья нужно?

   – Маша, – строго сказал Гаврилин, – ты о ком беспокоишься, обо мне или о девочках?

   – Думай сам, а я скажу, что ты их приглашаешь к столу. И принесу им по бокалу кампари. За твой счет.

   – Так бы и сказала, что нужно делать план, – крикнул ей вдогонку Гаврилин.

   Что он, в самом деле? Совсем озверел. Чем меньше он будет вспоминать о делах славного воинства Палача, тем будет лучше. В первую очередь ему самому.

   И не исключено, что пара девчонок позволит ему не думать о том, что сейчас делают его подопечные. Он даже сможет, наконец, перестать представлять себе, как этот Центр досуга будет выглядеть в Рождественскую ночь после нападения группы Палача.

   Кровь

   Трупов в темноте видно не было, но Стрелок чувствовал их запах, запах давно не мытого тела, грязного тряпья и приторный запах крови.

   Кто мог знать, что этим вечером пара бомжей заявится ночевать на этот самый чердак. Не было их здесь накануне, их здесь вообще в течение недели не было.

   Стрелок и Блондин их бы и не заметили, если бы не вонь, исходившая от бомжей. Мужик и баба. Вернее, то, что осталось в этих отбросах от мужика и бабы. Слава Богу, что Блондин справился со всем этим сам.

   Стрелок не успел даже дернуться, когда Блондин метнулся в угол чердака, и через секунду оттуда раздался надсадный хрип. Потом вскрик, и к Стрелку из темноты метнулось что-то, ударило в грудь, обдало смрадом. Повинуясь инстинкту и брезгливости, Стрелок ударил ногой, словно отбрасывая от себя мусор.

   Нога попала во что-то мягкое, потом из глубины чердака вынырнул Блондин. Стрелок видел его силуэт на фоне светлеющего чердачного окна, сверху вниз метнулась рука Блондина, хлюпнуло, и волна нового запаха прокатилась по чердаку.