Под кровью - грязь

   Ну и черт с ним, уже не полдень, к тому же человек, которого хотели убить может забыть о такой мелочи, как прямое начальство. И еще он может забыть доложить этому самому начальству об этой самой попытке убийства. Совсем бестолковый подчиненный пошел, просто сердце кровью обливается. Вот как бы не напророчить о сердце и крови!

   Гаврилин задумчиво посмотрел на телефоны. Позвонить? Или ну его на фиг? Или позвонить? Или подождать Хорунжего?

   Хорошая, кстати, идея. И в случае недовольства начальства сообщить, что ожидал доклада от подчиненного. Хотел уточнить.

   Гениально. Или, как говорил один знакомый, генитально. В смысле полная фигня. Память у тебя девичья, Сашка Гаврилин. Трахают тебя, трахают, а все как девушка забываешь на второй минуте.

   Тебя, во-первых, собирались убить руками людей Палача непонятно за что, тебя, во-вторых, могут убить просто в процессе чистки по итогам операции, а в-третьих, тебя могут убить за то, что ты до сих пор не подготовил своего варианта операции против Центра досуга.

   И пусть еще попробуют сказать, что нам не оставляют выбора. Вон сколько его!

   Вот если бы Хорунжий приехал. Две головы все-таки гораздо лучше, чем ни одной. Еще можно напиться, как последняя сволочь, и не просыхать до тех пор, пока кто-нибудь не решит окончательно устранить запутавшегося вконец Гаврилина.

   ТУ-104… Была еще одна мысль, которую Гаврилин старательно пытался не думать уже несколько часов. Может, для разнообразия попытаться все-таки понять – а почему это, несмотря ни на что, Гаврилин не испугался.

   Не в том смысле, что ни грамма не испытал Гаврилин страха перед лицом неотвратимой опасности. А в том смысле, что не возникло у него желания спрятаться, что не стал он биться в истерике. Откуда такой фатализм? Или просто взрослеет мальчик Саша и перестает верить в чудеса?

   Наконец поверил он в то, что судьба его зависит не от его мелких желаний, а от воли Конторы, от прихоти начальников и от оперативной, а также стратегической необходимости? Странно и непонятно.

   Гаврилин вышел из-за стола и прошелся по кабинету. И мысли у вас старенькие какие-то. Думали вы уже об этом неоднократно. И так ничего и не придумали.

   Думали, думали. Пора уже, наконец, определиться, о чем думать: о работе или о себе любимом. Или, наконец, совместить эти два понятия. Я и работа. Работа и я. Я говорю работа, подразумеваю…

   Гаврилин присел пару раз, но голова потребовала, чтобы он не занимался ерундой. Болит. Иногда единственным доказательством наличия головы является головная боль.

   Может быть, и правда все дело в том, что Гаврилин отстраняется от своей работы как… Вот как Палач от своей группы.

   Ну, слава Богу, наконец, докопался до истины, господин Гаврилин. Работа тебе не нравится. А дальше что? Ну не нравится. Не нра-вит-ся. На пенсию выходить? Или написать рапорт. По собственному желанию. В связи с неприятием.

   ТУ-104 – самый лучший самолет. Самый-самый лучший. Лета-айте самоле-отами «Аэрофлота»!

   Классная песенка была в детстве. Душевная.

   Гаврилин открыл форточку. Дождь разошелся вовсю, сплошной стеной перекрыл пейзаж. Даже окна в доме напротив казались далекими желтыми пятнами.

   Стукнула входная дверь, что-то спросил охранник, что-то ему невнятно ответили. Неужели Хорунжий? Может, скажет чего-то нового, успокоит.

   Гаврилин обернулся к двери. Она открылась, на пороге показался охранник. Да какой он, к черту, охранник, подумал Гаврилин. Так, вахтер, даже не знает, что охраняет. И еще, наверное, доволен, что нашел непыльную работу.

   – Тут к вам пришли, – сказал охранник и шагнул вперед, пропуская посетителя. Однако отойти в сторону не успел.

   Он вроде как споткнулся после еле слышного щелчка, наклонился, сделал два шага вперед и не упал, а тихо лег на пол. Как это произошло Гаврилин не заметил, он, не отрываясь, смотрел на пистолет с глушителем в руках стоящего в дверях человека.

   Вот и все, отстраненно подумал Гаврилин, вот и все. Куда будет стрелять? Нужно было слушаться Хорунжего, не фиг было изображать из себя фаталиста.

   Человек с пистолетом шагнул в кабинет, не опуская оружия, осмотрел его, потом шагнул назад в коридор. На пороге появился Артем Олегович. Как обычно подтянутый, спокойный. Необычно смотрелся только пистолет в его руках. Тоже с глушителем, тоскливо подумал Гаврилин.

   – Добрый вечер.

   – Добрый вечер, – ответил Артем Олегович, продолжая целиться в живот Гаврилину, – садитесь, Саша, нам нужно поговорить.

   – Обязательно с пистолетом в руках?

   – Это для того, чтобы вам не пришла в голову мысль изображать из себя рукопашного бойца.

   – Даже и в голову бы не пришло, – честно сказал Гаврилин, не отводя взгляда от пистолета.

   Лежащий охранник застонал, рука его вытянулась, он будто пытался ползти. Артем Олегович сел на стул, жестом пригласил садиться и Гаврилина.

   – Решили забрать кредит? – спросил, устроившись на стуле для посетителей, Гаврилин.

   – Шутите?

   – Нужно ведь что-то говорить.