Под крылом Ангела

— Да, Марианна! В твоих словах есть правда, — осторожно начал он. — Я признаю, что многим обязан тебе и твоей семье; можешь не сомневаться, я благодарен вам, как говорится, по гроб жизни! — Последнюю фразу Эд произнес довольно нервно. — Признаю также, что действительно виноват перед тобой, и искренне раскаиваюсь! Но ведь есть и другая правда! И она в том, что мне тоже есть в чем упрекнуть тебя. Да, представь, мне было очень непросто с тобой! Твои склонности к истерикам и скандалам в конце концов начали, извини за правду, доставать меня! Но невыносимее всего, Марианна, оказалась твоя любовь к розовому цвету! — Эд выкрикнул это с поистине драматической интонацией, так что все поняли, что, похоже, у мужика и впрямь наболело. — Розовые панталоны, розовые шубки, розовые сапоги, розовые подушки и простыни, жуткие искусственные цветы розового цвета, и даже туалетная бумага — розовая! Кем ты себя возомнила — куколкой Барби или свиньей? Очень скоро я понял, что схожу с ума! И ничего удивительного в том, что мне захотелось женщин в иной цветовой гамме. В желтой, например, или, там, зеленой!

— Ты не любишь розовый цвет? — потрясенно спросила Марианна.

Вместо ответа Эд застонал. Некоторое время Марианна молчала, по всей видимости, собираясь с мыслями, потом холодно заметила:

— Нелюбовь к розовому цвету не оправдывает измены и не дает тебе права при живой жене быть для кого-то пупсиком!

— Кстати, Эд, — встрепенулась Бася. — Может, расскажешь, кто величает тебя пупсиком?

Эд вздрогнул и ничего не ответил.

Марианна усмехнулась:

— Да-да, хотелось бы знать! Кроме этого, поведай почтенной публике о том, как ты хотел отобрать у меня квартиру моего отца! Даже несмотря на то, что она вся оформлена в нелюбимом тобой розовом цвете!

Эдуард густо покраснел.

— О чем ты, Марианна?

— О квартире моего папы, известного режиссера. Двести метров в центре города. Говорят, стоит немалых денег. Вот скажи, зачем же ты, мой дорогой муж, поместив меня в больницу, пытался отписать квартиру на себя? Потому что я, дескать, невменяемая и мне в больнице квартира без надобности?

— Это что, правда? — Барбара выразительно посмотрела на любовника.

Эдуард промолчал, из чего Бася сделала весьма неутешительный вывод — да, сильно похоже на правду. Некрасивую жалкую правду. Как ты мог, фи!

— Извини, но я все-таки тоже имею отношение к этой квартире, дорогая! — вспылил Эдуард. — Может быть, ты забыла, что пятнадцать лет нигде не работаешь и живешь на мои деньги?

— Так ты меня деньгами попрекать будешь? — вскричала Марианна. — Ах, ты, гадина! Сейчас ты мне за все ответишь! — Она быстро навела свое орудие возмездия на Эдуарда. Это произвело на него должное впечатление — он опять притих.

— Отвечай! — потребовала Марианна. — На квартиру претендуешь?

Эд всем своим видом показывал, что никаких имущественных или прочих претензий не имеет — себе дороже!

— Блудить перестанешь?!

После продолжительной паузы Эдуард выдал кислое:

— М-м-м… Обещаю остепениться.

Марианна удовлетворенно кивнула, но на всякий случай уточнила:

— А что насчет писательницы?

Тяжко вздохнув, Эдуард признался, что расстался с Барбарой еще неделю назад:

— Мы расстались. Все кончено. Между нами больше нет ничего общего. А сегодня я к ней так заглянул… По-дружески, можно сказать. Но пожалел об этом…

Все! Герой окончательно сделал выбор. Пусть он лучше выглядит недостойно в глазах Барбары, чем достойно лежит вот на этом заляпанном какой-то дрянью ковре. Жизнь-то дороже.

Услышав подобное из уст возлюбленного, Бася покачнулась, но устояла. Поскольку вовремя присела на диван рядом с Иваном.

— Это правда? — обратилась к ней Марианна.

Бася молча кивнула. Мол, ну раз так, то правда. Ничего общего. Любовь была, но ее втоптали в грязь. Вот именно — все кончено. С таким мужчиной не то что жить — умирать в один день не захочешь. Эх, Барбара Ивановна!

— Какой вы трус! — с презрением выпалила Соня.

Чувалов зажал ей рот рукой и прошептал на ухо:

— Сонька, ты вообще не вмешивайся! Видишь, тетка не в себе, сделает пару дырок — и привет!

* * *

— Что с вами? — тихо спросил Иван.

— Ну вы же сами все слышали! Меня, можно сказать, уже застрелили! — с надрывом сказала Бася. — Помните стихи Уайльда? Про то, что любимых убивают словами! Вот Эд меня и убил! И мне теперь, если честно, все равно — пусть сразу стреляют из пистолета или медленно отрывают от тела куски, как угодно!

Иван сжал ее руку сильно-сильно, так, что Барбара даже вскрикнула.

— Перестаньте! Ну что вы такое говорите! Подумаешь, мужчина оказался не достоин вашей любви! Найдете себе другого героя!

Бася мрачно усмехнулась:

— Может, вас?

— Да пожалуйста, — улыбнулся Иван. — Я, в сущности, не против. Но с этим мы потом разберемся, а сейчас, пока опасность не миновала, главное — вести себя взвешенно и здраво, не ныть и не лезть на рожон… Ну же, Барбара, возьмите себя в руки!

— Надоело! — громко, чтобы все слышали, призналась Бася. — Понимаете, на-до-ело! И вы все надоели. Хотите — расстреливайте. Или убивайте уже поскорее, или пошли вон!

— Не дерзи! — вскинулась Марианна.