Под куполом небес

Его поселили в отдельный небольшой трейлер. Показали, где что находится внутри вагончика и на территории цирка. Пригласили на ужин. Павел отказался, совершил долгожданное омовение и, толком не распаковавшись, рухнул в постель. После многочасового перелёта с пересадками и ожиданиями в аэропортах, он мгновенно провалился в вязкую душную темноту Иранской ночи…

– …Халил Огаб! – представился гигант. Пашка постарался поприветствовать хозяина цирка на его родном языке, чем вызвал у того радостные эмоции. У Пашки эмоций было не меньше.

– Ух, ты! Копия Захарыча! Даже тембр голоса похож! – Пашка был по-настоящему удивлён. Он невольно сопоставил этих двух людей. Они были, как братья близнецы – те же длинные, белые в лунь, волосы, такие же седые бородищи, кряжистые кисти рук, которые гнули-мяли подковы, как пластилин. Брови, нос, губы, манера поворачивать голову и говорить через плечо. Единственное, Захарыч был выше ростом и постарше на десяток лет. Огаб выглядел моложавее и могуче, чем Стрельцов. Он соответствовал своему то ли прозвищу, то ли фамилии – Огаб, что на каком-то из языков означало «Гора». Халил, как и Захарыч, выглядел суровым, даже угрюмым, пока не начинал улыбаться. В эти редкие мгновения глаза его излучали тепло и доброту. Все тут же подпадали под обаяние этого незаурядного человека…

Пашка немного слышал об Огабе от своих цирковых. Это был человек-легенда! Даже сейчас, почти семидесятилетний, он производил впечатление! До сей поры был в прекрасной форме. А тогда он, экзотический иностранец, производил фурор в Европе, где отработал два десятка лет, пока не вернулся на родину. Огаб таскал на себе полуторатонного слона, зубами поднимал сцепку гирь весом в семьсот пятьдесят килограммов, да при этом ещё держал в каждой руке по пятидесятикилограммовой гире. Через него переезжал трёхтонный грузовик с кузовом полным людей. Он – один из первых на планете, чью фамилию занесли в книгу рекордов Гиннеса. Некогда был красив, черноволос, курчав, как цыганский барон, статен, хоть лепи с него фигуры древнегреческих атлетов и богов. Снялся более чем в двадцати кинокартинах. Позже стал первым в Иране дрессировщиком медведей и львов. О! Это был выдающийся человек. И вот сейчас он стоял перед Пашкой с распростёртыми объятиями и говорил тому комплименты по поводу его жонглёрского номера. Огаб тоже «кое-что» слышал…

Они сердечно поприветствовали друг друга. У Пашки сложилось впечатление, что он обнялся с тысячелетним баобабом. С «БаОгабом» – мелькнуло в Пашкином мозгу…

Халил представил его ведущему программы. Сам, тут же приняв привычный суровый вид, отправился к другим приехавшим артистам.

Вот уже битых полчаса ведущий беседовал с китайцами и монголами в тщетных попытках выяснить, а главное, выговорить и запомнить их имена и фамилии. Дошла очередь и до русского.

– Па-уэ! Па-ви-ел!.. – чертыхаясь в душе, в очередной раз силился произнести трудно сочетаемые буквы иранец пакистанского происхождения. Он ещё не отошёл от предыдущего общения. Теперь надо было выговорить ещё и фамилию этого русского, шайтан его ниспослал, жонглёра!..

– Жаки-и? Жар-р-их?

Пашка улыбался и отрицательно мотал головой. Иранопакистанец, этот овцебык (по габаритам), уже ненавидел его, даже не начав с ним работать! Пашка смилостивился.

– Ладно, брат, давай проще: Жара́ Паша́ – и всё! Можешь наоборот, мне всё равно. Андестенд?

– О! Жара-паша! – услышал он родные напевы в русском имени. – О кей!..

Скорее всего, в этот момент ведущий перекрестился, какого бы вероисповедания он ни был. Пашка сделал то же самое и пошёл распаковывать реквизит, готовиться к началу.

В Ширазе планировались месячные гастроли, и хозяин предполагал выжать из него максимум. Для этого придумал оригинальный ход – организовал международный фестиваль, как это часто делают в европейских цирках. Халил Огаб наприглашал иностранцев. Из европейцев здесь были два великовозрастных болгарина, что-то типа акробатов-эксцентриков, заодно и клоунов, которые давно осели в Иране. Один из них был женат на местной и обзавёлся семьёй, другой присматривался. Не первый сезон тут работал и седовласый антиподист чех, который, лёжа на спине, лениво подбрасывал ногами свои летающие и часто падающие на манеж предметы. Все вместе они ставили и разбирали шапито, помогали по хозяйству. Были тут давно своими и по укладу жизни, и по внешнему виду. Наконец, он – Павел Жарких – представитель Российского цирка. Остальные приехали из провинций Монголии и Китая. Основной костяк составляла местная труппа во главе с хозяином цирка.

Происходящее на манеже назвать фестивалем, а уж тем более серьёзным конкурсом артистов, можно было с большой натяжкой. Это средней руки представление шумно рекламировалось, чем привлекало местную публику, которую загнать в цирк под нагретый купол было не так-то просто. Видимо, для наполнения кассы и задумывался весь этот помпезный фарс.