Под лаской плюшевого пледа…

Неразлучной в дорогу

Стоишь у двери с саквояжем.
Какая грусть в лице твоем!
Пока не поздно, хочешь, скажем
В последний раз стихи вдвоем.

Пусть повторяет общий голос

Доныне общие слова,
Но сердце на два раскололось.
И общий путь – на разных два.

Пока не поздно, над роялем,

Как встарь, головку опусти.
Двойным улыбкам и печалям
Споем последнее прости.

Пора! завязаны картонки,

В ремни давно затянут плед…
Храни Господь твой голос звонкий
И мудрый ум в шестнадцать лет!

Когда над лесом и над полем

Все небеса замрут в звездах,
Две неразлучных к разным долям
Помчатся в разных поездах.

«Прости» волшебному дому

В неосвещенной передней я
Молча присела на ларь.
Темный узор на портьере,
С медными ручками двери…
В эти минуты последние
Все полюбилось, как встарь.

Был заповедными соснами

В темном бору вековом
Прежде наш домик любимый.
Нежно его берегли мы,
Дом с небывалыми веснами,
С дивными зимами дом.

Первые игры и басенки

Быстро сменились другим.
Дом притаился волшебный,
Стали большими царевны.
Но для меня и для Асеньки
Был он всегда дорогим.

Зала от сумрака синяя,

Жажда великих путей,
Пренебреженье к науке,
Переплетенные руки,
Светлые замки из инея
И ожиданье гостей.

Возгласы эти и песенки,

Чуть раздавался звонок!
Чье-нибудь близко участье?
Господи, может быть счастье?
И через залу по лесенке
Стук убегающих ног…

Из книги «Юношеские стихи»

«Он приблизился, крылатый…»

Он приблизился, крылатый,
И сомкнулись веки над сияньем глаз.
Пламенная – умерла ты
В самый тусклый час.

Что искупит в этом мире

Эти две последних, медленных слезы?
Он задумался. – Четыре
Выбили часы.

Незамеченный он вышел,

Слово унося важнейшее из слов.
Но его никто не слышал —
Твой предсмертный зов!

Затерялся в море гула

Крик, тебе с душою разорвавший грудь.
Розовая, ты тонула
В утреннюю муть…

Москва, 1912

«Идешь на меня похожий…»

Идешь на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала – тоже!
Прохожий, остановись!

Прочти – слепоты куриной

И маков нарвав букет —
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет.

Не думай, что здесь – могила,

Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!

И кровь приливала к коже,

И кудри мои вились…
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!

Сорви себе стебель дикий

И ягоду ему вслед:
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.

Но только не стой угрюмо,

Главу опустив на грудь.
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.

Как луч тебя освещает!

Ты весь в золотой пыли…
– И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.

Коктебель, 3 мая 1913

«Моим стихам, написанным так рано…»