Под Луной

— Тем более! — сказал он Бубнову. — Но именно они, Серебряков и Молотов, пробили в СНК разрешение на «гибкую политику в области приграничной торговли». Считай, монополию внешней торговли отменили для одной отдельно взятой губернии…

— Именно это они и сделали, — спокойным голосом констатировал Бубнов. — В результате пришлось принимать поправки к декрету.

— Так и я о том же! — Макс любил разговаривать с Бубновым, Андрей всегда быстро схватывал и четко формулировал главные тезисы. — А по сути, что у них получилось, почему пришлось декрет, столь полюбившийся… — он хотел сказать, Сталину, но решил не обострять, — некоторым товарищам, по живому резать? А все дело в выгоде! Товары пошли через границу…

— И мы перестали получать за них деньги в госбюджет.

— Не так. Мы перестали их терять на контрабанде и липовых поставках, а стали взимать налогами, акцизами, процентами на кредитование, таможенными сборами. Ты этого не знаешь, может быть, но сборы возросли на порядок в первый же год. Доходы городского бюджета подскочили аж в три раза, отчисления в бюджет СССР в два с половиной. Чуешь, о чем идет речь? На эти деньги, между прочим, «Парижскую Коммуну» и «Марат» ремонтировали и тракторно-танковый цех на Ижорском заводе построили. Вот тебе и прямая польза РККА и индустриализации от простого советского нэпмана. Подожди! — остановил Макс готового возразить Бубнова. — Погоди, Андрей. Я тебе еще кое-что расскажу. Из Риги пошло в Питер женское белье, среди прочего. В том числе, и польское, хорошего качества и красивое. И вот в Ленинграде один портной… Капилевич его фамилия или Копельман… Не суть важно, он увидел, как «брали» это недешевое белье и наладил свое производство. Мало того, что две сотни работниц с биржи труда на работу принял, так и товар предложил не хуже польского, но дешевле. Рашель с Полиной Молотовой в его магазин на Литейном проспекте ходили… Ну, я тебе как мужик мужику скажу, красивое белье!

— Все так, — кивнул, улыбнувшись, Бубнов. — Но он выступил конкурентом нашей собственной швейной промышленности!

— Все так, — не стал спорить Кравцов, повторив к тому же «формулу» Бубнова. — Но, во-первых, он платит налоги, которые много выше, чем те, что платят госпредприятия. Во-вторых, он реально работает против утечки капитала заграницу, предотвращая к тому же контрабанду и облегчая жизнь ОГПУ и Военконтролю. И наконец, в-третьих, нашим швейникам учиться еще и учиться. Вот пусть и учатся, соревнуясь, а продукцию их все равно покупают. У Копельмана белье сравнительно дорогое, да и до Литейного проспекта не каждый доберется…

— Резонно. А криминал как? Разложение, усиление буржуазного элемента?

— Так, Андрей! А мы на что? На то и щука в море, чтобы карась не дремал! Военконтроль, ОГПУ, Политуправление РККА, Милиция, Прокуратура, Революционные трибуналы… Работать надо, а не липовые дела строчить.

— И Военконтроль самый важный…

— Андрей, так и ты, вроде как, военный. Политуправление — это же военный отдел ЦК, нет?

— Да, Макс. Хорошо, я подумаю над твоими словами. В них определенно есть резон, но я должен все это еще раз обмозговать.

— Думай, — согласился Кравцов, хотя и догадывался, что и сам этот разговор не состоялся бы, если бы Бубнов не пришел уже к каким-то предварительным выводам.

— Надо бы на партконференции поднять вопрос о разграничениях полномочий между Наркоматом и РВСР…

«Значит, у меня есть еще один союзник в ЦК, и не самый слабый к тому же…»

— Я не против, — сказал он вслух. — Если хочешь, могу подкинуть тебе пару тезисов.

— Давай.

— Договорились!

2

— Ты знаешь, что о тебе говорят в ЦК?

— Расскажи, — предложил Макс.

— Говорят, ты снова копаешь под Дзержинского, — глаза Реш светились неподдельной тревогой, и неспроста: «копать» под председателя ГПУ возьмется лишь полный отморозок, самоубийца или сумасшедший.

«И еще Макс Кравцов собственной персоной… Идиот!»

— Глупости! — сказал он и зачерпнул ложкой суп.

В кои-то веки Рашель приготовила обед. Отстранила тонкой рукой нанятую по рекомендации Саблина «экономку», затопила кухню золотым сиянием своих глаз и сварила совершенно не типичный для евреев гороховый суп на свиных копченых ребрах, и говядину потушила с картофелем и морковью, и испекла пирог с капустой… Просто ужас какой-то, учитывая, что готовила зав сектором отдела ЦК.

«Съевшего полный обед расстреливают перед строем в назидание другим несознательным элементам…»

— Ну, не знаю. Так говорят.

— Хотят стравить меня с Феликсом, — отмахнулся Макс. — Вкусно!

— Я рада. Тебе действительно нравится? Сто лет не готовила…

— Я знаю.

— Я люблю тебя, Макс.

«Значит, дело серьезное…»

— Я тоже люблю тебя, — Кравцов проглотил горячий суп и посмотрел Реш в глаза. — Что тебя тревожит?

— Они убьют тебя, — сказала она, не опуская взгляда.

— Меня не так просто убить, — возразил он с той интонацией, тем голосом, каким обычно объяснялся ей в любви.