Под маской

Генри недоверчиво рассмеялся и посмотрел на Шопетт, ожидая, что сейчас рассмеется и она; но она отвернулась от него, тяжело дыша через приоткрытые губы. Он вдруг понял, что Визе говорит правду и что с помощью какой-то немыслимой взятки ему удалось добыть такой документ и сейчас безо всяких угрызений совести он собирается его использовать.

Генри на миг покачнулся, словно его ударили. Откуда-то со стороны он услышал собственный голос: «Это самое смешное из всего, что я когда-либо слышал», и голос Визе: «Больным не всегда говорят о том, что они больны».

Генри вдруг захотелось рассмеяться — на один кошмарный миг он задумался, а не было ли хоть капли правды в утверждении Визе? Он повернулся к Шопетт, но она старательно избегала его взгляда.

— Как ты могла, Шопетт?

— Мне нужны мои дети, — начала она, но Визе торопливо ее перебил:

— Если бы вы рассуждали разумно, Марстон, нам не пришлось бы прибегнуть к этому шагу.

— Пытаетесь меня убедить, что придумали этот грязный трюк вчера вечером?

— Разумный человек готов ко всему в разумных пределах. Если вы будете вести себя разумно, нам не нужно будет использовать эту бумагу.

В его голосе вдруг послышались почти отечески-добрые нотки:

— Будьте мудрее, Марстон! На вашей стороне лишь упрямство и предубеждение; на нашей — сорок миллионов долларов. Не выставляйте себя дураком! Позвольте повторить: деньги — это сила! Вы прожили за границей так долго, что склонны недооценивать этот факт. Деньги создали эту страну, построили ее величественные и прекрасные города, создали промышленность, покрыли металлической паутиной железных дорог… Деньги ставят на службу человеку силы природы, создают машины и заставляют их работать тогда, когда деньги приказывают: «Работай!», и останавливаться, когда деньги приказывают: «Стой!»

Словно подчиняясь только что прозвучавшей команде, двигатель внезапно издал громкий хрип и замолк.

— Что случилось? — заволновалась Шопетт.

— Ничего страшного.

Визе нажал на педаль.

— Повторяю, Марстон, что деньги… Аккумулятор разрядился! Минуточку, сейчас заведу мотор вручную.

Пятнадцать минут он изо всех сил пытался его завести, а лодка тем временем спокойно покачивалась на воде.

— Шопетт, открой ящик, который у тебя за спиной, и поищи там ракетницу!

Шопетт ответила, что ракетницы там нет, и в ее голосе послышалась нотка паники. Визе оценивающе посмотрел на берег.

— Кричать бесполезно; мы примерно в полумиле от берега. Придется подождать здесь, пока какое-нибудь судно не подойдет поближе.

— Вряд ли мы кого-нибудь дождемся, — заметил Генри.

— Это почему?

— Мы двигаемся прямо из бухты. Как бы это вам объяснить… Волны несут нас в океан.

— Это невозможно, — резко сказала Шопетт.

— Видишь те два огонька на берегу? Сейчас один пройдет мимо другого. Видишь?

— Сделай хоть что-то! — взвыла Шопетт, и неожиданно разразилась тирадой на французском: «Ah, c’est epouvantable! N’est-ce pas qu’il y a quelque chose qu’ou peut faire?»

Волнение между тем усиливалось, а лодка продолжала дрейфовать в океан. Мимо прошли размытые силуэты двух кораблей, но они были довольно далеко и никак не отреагировали на все их крики.

На востоке, на фоне темного неба, мигал маяк — но нельзя было угадать, как близко к нему они должны были проплыть.

— Кажется, все наши трудности скоро уладятся, — сказал Генри.

— Какие трудности? — спросила Шопетт. — Хочешь сказать, что нам ничего не удастся сделать? И мы и дальше будем тут сидеть и плыть в океан?

— По крайней мере, вопрос с детьми решится гораздо проще.

Он слегка поежился, когда Шопетт принялась горько всхлипывать, но больше ничего не сказал. У него начала вырисовываться смутная идея.

— Слушайте, Марстон, вы ведь умеете плавать? — нахмурившись, спросил Визе.

— Да, но Шопетт не умеет.

— Я имел в виду не это; я тоже не умею. Если вы умеете, то сможете доплыть до берега и вызвать спасателей — чтобы за нами прислали лодку.

Генри посмотрел на темный удаляющийся берег.

— Слишком далеко, — сказал он.

— Но можно попробовать! — сказала Шопетт.

Генри покачал головой.

— Слишком рискованно. Кроме того, слишком мало шансов, что лодку найдут в темноте.

Маяк остался далеко позади по левому борту, за пределом слышимости. Еще один маяк, уже последний, смутно вырисовывался в полумиле от них.

— Мы сможем доплыть до Франции, как знаменитый Гербальдт, — заметил Генри. — Но мы тогда, конечно, окажемся в эмиграции — и Визе это не понравится — верно, Визе?

Визе, яростно возившийся с двигателем, посмотрел на Генри.

— Попробуйте-ка вы, вдруг у вас получится? — сказал он ему.

— Я совсем не разбираюсь в механизмах, — ответил Генри. — Кроме того, хочу вам сказать, что единственный выход в данной ситуации целиком и полностью зависит от меня. Но как только я вспоминаю, что вы оба оказались такими подлыми, что собирались использовать этот документ и получить с его помощью детей, — у меня тут же пропадает желание жить дальше. Мы все потерпели неудачу в жизни: я — как глава семьи, Шопетт — как жена и мать, а вы, Визе, — как человек, в котором нет ничего человеческого. И просто замечательно, что мы все уйдем из жизни вместе!