Под маской

На следующей неделе Элен выиграла в финале турнира в Бостоне. Стюарт, находившийся в общей толпе, очень ею гордился. Он надеялся, что это реальное достижение вместо того, чтобы стать новой пищей ее самомнению, упростит отношения между ними. Он ненавидел конфликт, выросший на почве их желания достигать совершенств в одной и той же области и завоевывать трофеи в одном и том же жизненном поле.

После игры он пошел за ней к зданию клуба; он радовался и слегка ревновал к клубившейся вокруг нее, вилявшей хвостами стае. В клуб вошел одним из последних, и к нему тут же пристал один из распорядителей.

— Столы для профессионалов на первом этаже, прошу вас! — сказал ему человек.

— Все в порядке! Я Олдхорн.

Он двинулся дальше, но распорядитель преградил ему дорогу.

— Простите, сэр! Я в курсе, что миссис Олдхорн участница турнира, но у меня указания отправлять профессиональных игроков на первый этаж, а вы ведь, как я понимаю, профессиональный игрок?

— Но послушайте… — начал Стюарт, дико разозлившись, и тут же умолк; все вокруг уже прислушивались. — Ладно, ничего страшного, — угрюмо произнес он и развернулся.

И этот случай мучительно отложился у него в памяти; это и был решающий фактор, который заставил Стюарта принять важное решение несколько недель спустя. Он уже давно подумывал вступить добровольцем в канадскую военную авиацию, чтобы служить во Франции. Он был уверен, что его отсутствие практически никак не скажется на жизни Элен и детей; и вот, после встречи с друзьями, которых тоже переполняло нетерпение 1915 года, дело неожиданно решилось. Но он не думал, что произведет такое впечатление на Элен: она не то чтобы огорчилась или встревожилась, а скорее почувствовала себя так, словно ее перехитрили.

— Но ты ведь мог мне сказать! — сетовала она. — Ты меня просто дразнишь! Просто берешь и уходишь, без всякого предупреждения!

И вновь Элен узрела его в качестве блестящего и нестерпимо ослепительного героя, и ее душа перед ним содрогнулась, как при их первой встрече. Он был воином; мир для него казался лишь передышкой между войнами, и этот мир его разрушал. Его манила лучшая на свете игра… И ей нечего было сказать, не отбросив всю разумность их жизненного пути.

— Вот это как раз по мне, — уверенно произнес он, даже помолодев на вид от возбуждения. — А еще несколько лет такой жизни, и я просто загнусь, и начну пить! Как-то так получилось, что я утратил твое уважение, а мне оно необходимо, даже если я буду от тебя далеко.

Она опять им гордилась; она всем рассказала о его скором отъезде. А затем, в один сентябрьский день, она вернулась из города домой, полная старого чувства товарищества и едва не лопаясь от избытка новостей, — и обнаружила его в состоянии полнейшего уныния.

— Стюарт! — воскликнула она. — У меня такие… — И умолкла на полуслове. — Что такое, милый? Что-то случилось?

Он отрешенно на нее посмотрел.

— Меня не взяли, — сказал он.

— Что?

— Левый глаз, — он горько рассмеялся. — Помнишь, один балбес заехал мне в лицо металлической клюшкой? Я им почти ничего не вижу.

— Разве ничего нельзя сделать?

— Ничего.

— Стюарт! — Она в ужасе уставилась на него. — Стюарт, а я ведь хотела тебе сказать… Хотела сделать сюрприз! Эльза Прентис организовала бригаду Красного Креста, чтобы служить во Франции, и я туда записалась, потому что подумала, что будет великолепно, если мы отправимся вместе. С нас уже сняли мерки для формы, закупили оборудование, мы отплываем в конце следующей недели!

IV

На затемненной из-за подводных лодок корабельной палубе фигура Элен рисовалась смутным пятном среди других таких же смутных пятен. Когда корабль отчалил в туманное будущее, Стюарт отправился пешком по 47-й улице. Горе от множества разорванных только что связей навалилось грузом, который он теперь нес в себе, и он шел медленно, словно привыкая к ноше. На другой чаше весов лежало охватившее его странное чувство легкости. Впервые за двенадцать лет он остался совсем один, и он почувствовал, что это теперь навсегда; зная Элен и зная, что такое война, он мог себе представить тот опыт, через который она пройдет, и у него никак не получалось нарисовать себе картину их новой совместной жизни, когда все это кончится. Его выбросили, как ненужную вещь; она в итоге одержала победу. Казалось очень странным и печальным, что их браку суждено было кончиться именно так.

Он дошел до Карнеги-холла, погруженного во тьму после концерта, и взгляд упал на афишу, где крупными буквами было написано имя Теодора Ван-Бека. Пока он смотрел на афишу, сбоку здания открылась зеленая дверь и на улицу вышла группа людей в вечерних костюмах. Стюарт с Тедди оказались лицом к лицу, не сразу узнав друг друга.

— Эй, привет! — радостно воскликнул Тедди. — Ну как, Элен уплыла?

— Только что.

— Мы с ней вчера столкнулись на улице, и она мне рассказала. Я хотел вас обоих позвать на свой концерт. Что ж, она прямо героиня, взяла вот да и поехала… А вы с моей женой знакомы?

Стюарт и Бетти улыбнулись друг другу.

— Да, виделись как-то раз.