Под маской

В другом углу кафе разыгралась безобразная жестокая сцена. Женщина вскрикнула, а люди, сидевшие за столиком, вскочили на ноги и все, как один, отшатнулись. Затем и остальные повскакивали из-за столов, чтобы устремиться к месту происшествия; в толпе на мгновение мелькнуло лицо девушки, о которой они только что говорили — она была бледна, а на лице была ярость. Николь в панике ухватилась за рукав Нельсона.

— Пойдем отсюда, с меня на сегодня хватит. Скорее поехали домой — неужели сегодня все сошли с ума?

По дороге Нельсон взглянул на Николь и тут же понял, что они не смогут поужинать с Голдингом, несмотря на все желание; было ясно, что к одиннадцати вечера на лице у Николь будет такой синяк, что его не скрыть никакими косметическими ухищрениями. Он вздрогнул и решил ничего ей не говорить, пока они не окажутся дома.

III

Катехизис мудро советует нам избегать ситуаций, в которых мы можем согрешить. И когда два месяца спустя супруги Келли прибыли в Париж, то составили подробный список мест, в которые не следовало заглядывать, и людей, с которыми не следовало встречаться. В списке мест значилось несколько широко известных баров, практически все ночные клубы — за исключением одного-двух, обладавших исключительно приличной репутацией, — а также все без исключения кабаре и все летние кафе, в которых пьянящее и необузданное спиртное изготавливали прямо на месте — это был главный аттракцион сезона.

Люди, с которыми им не хотелось встречаться, составляли практически три четверти от общего числа тех, с кем они познакомились за последние два года. Причиной был не снобизм, а всего лишь чувство самосохранения — и вовсе не без страха в сердце они навсегда запрещали себе вступать в контакты со всем остальным человечеством.

Но люди неисправимо любопытны — им интересно лишь то, что недоступно. Николь и Нельсон обнаружили, что в Париже были люди, интересовавшиеся лишь теми, кто добровольно отделился от общества. Те, с кем они общались раньше, были, в основном, американцы; теперь они общались, в основном, с европейцами и немногими американцами. Они вращались в «высшем свете», и то тут, то там он пересекался с «обществом» — с людьми, занимавшими высокие должности, обладавшими солидными состояниями, редко талантливыми, но всегда при власти. Не стараясь сблизиться с «большими людьми», они нашли себе новых друзей в более привычном вкусе. Нельсон, кроме того, вновь взялся за кисть; у него была собственная мастерская, они посещали студии Бранкузи, Леже и Дюшама. Им казалось, что они, наконец, стали неотъемлемой частью чего-то. Получая приглашение на очередной пышный раут, они с презрением вспоминали о том, как провели первые два года в Европе, и называли своих прежних знакомых не иначе, как «те люди» или «те, что даром тратят время».

Итак, несмотря на то, что они в точности соблюдали все свои правила, они теперь часто принимали гостей и принимали приглашения. Они были молоды, красивы и умны; они знали, что в моде, а что стало «вчерашним днем». Кроме того, они были щедрыми и им нравилось принимать гостей — конечно, в разумных пределах.

В любом обществе по традиции принято выпивать. Это никак не отражалось на Николь, в которой жил страх потерять свою свежесть, свой отпечаток цветущей молодости, привлекавший к ней обожателей. Но Нельсон, сам того не желая, демонстрировал известную склонность к выпивке не только в самом вульгарном обществе, но и на этих приемах. Он не был пьяницей — его не тянуло на подвиги, не тянуло драться — но без алкогольной стимуляции общение с людьми его не занимало. После года пребывания в Париже Николь решила заставить его стать серьезным и ответственным, потому что пришло время завести ребенка.

В это же время они познакомились с графом Чики Саролаи. Он был привлекательным реликтом австрийской аристократии, бедным, словно церковная мышь, но с солидными связями во французском обществе. Сестра его была замужем за маркизом Клу-де-Гиронделли, который был не только родовитым аристократом, но и весьма удачливым парижским банкиром. Граф Чики ошивался то тут, то там, откровенно живя за чужой счет, подобно Оскару Дэну, но в совсем ином обществе.

Его слабостью были американцы; он цеплялся за их словечки с таким жаром, словно надеялся, что рано или поздно ему откроется с их помощью некая таинственная формула и он научится делать деньги. Познакомились они случайно, но со временем его интерес к семейству Келли возрос. Все время, пока Николь ждала ребенка, он неотлучно находился в доме, не уставая расспрашивать обо всем, что касалось американской преступности, американского сленга, американских финансистов и американских манер. Он заходил позавтракать или пообедать всегда, когда ему некуда было идти, и с молчаливой признательностью даже убедил сестру однажды побеседовать по телефону с Николь, которая была польщена вниманием столь высокопоставленной особы.