Под маской невинности

Она, собственно, и не собиралась звонить Трою отсюда. Детектив из Сиэтла дал ей специальный номер, по которому она могла с ним всегда связаться, предупредив, чтобы она не пользовалась линией, к которой могли подключиться ее хозяин или его верный оруженосец.

"Кроме того, - добавил Трои, - у тебя нет ни родственников, ни знакомых на Западном побережье, а значит, ты не сможешь объяснить, куда звонила, если тебя застигнут с телефонной трубкой в руке".

Наверное, Трои удивляется, что она до сих пор не дала о себе знать. Они договаривались, что она позвонит, как только вернется на пароме в Анакорт. Может быть, он сам уже поехал туда, надеясь поймать ее, когда она будет сходить на берег, и все еще ждет? У нее нет возможности узнать хоть что-то. Успокаивая себя тем, что детективу хотя бы известно, где она, и что в случае чего он готов будет пойти на риск, Мэгги устроилась поудобнее и принялась вспоминать подробности недавней встречи.

В том, что Чэннинг уже успел что-то заподозрить, Мэгги больше не сомневалась. Иначе зачем бы ему понадобилось задавать ей так много вопросов насчет Дальнего Востока, да к тому же настойчиво выспрашивать, подозревая у нее некие тайные мотивы. Даже о докторе Райнерсоне он спросил неспроста.

И все же он предложил ей работу и, кроме того, как любезный хозяин, устроил у себя в доме. К тому асе он оставил ей очень полезные книги и касающиеся раскопок записи, которые ей следовало просмотреть, чтобы подготовиться к предстоящему во время обеда разговору. Хотя в этих бумагах не содержалось ничего секретного, легкость, с которой он ей их предоставил, противоречила сдержанности, с какой он с ней говорил. Не исключено, конечно, что Чэннинг дал ей эти материалы, чтобы после как следует поразвлечься.

Впрочем, не стоит удивляться. Даже отец, рассказывая о том, каково ему быть главным инженером у Чэннинга, заметил: "Все что угодно, но только не скучно".

Да уж, скучным она бы не назвала человека, с которым ей только что довелось побеседовать. Знающий, умный, жесткий, - наверняка он сумел обрести как врагов, так и соратников, продолжая дело своих предков. Не менее шести торговых и промышленных корпораций носили его имя, кроме того, он был членом Совета директоров нескольких международных фирм. Тем более странным казалось Мэгги то, что этот человек на протяжении многих лет вкладывает средства в крайне сомнительное предприятие - прокладку туннелей под старым сиэтлским портом.

"Даже если Чэннинг найдет сокровища, которые ищет, - объяснила она Трою, они не будут стоить того, что он потратит на оборудование и оплату работ".

Ответ Троя был загадочен:

"Сокровища - это для отвода глаз, чтобы казаться благородным, - сказал детектив, - но если, он действительно копается в грязи, преследуя те цели, о которых мы догадываемся, то его деятельность может дорого обойтись Соединенным Штатам".

Больше он ничего не стал объяснять, оставив Мэгги в плену самых страшных подозрений.

Внешне же деятельность Чэннинга заслуживала самой высокой оценки. Мэгги помнила, как отец рассказывал ей о том, как счастлива бывала вся их экспедиция, когда глубоко под городскими улицами им удавалось найти очередной предмет старины. И вот теперь, в отчетах, которые сейчас она держала в руках, Мэгги могла уловить отголоски той давней радости. Каждое следующее открытие лишь усиливало восхищение, с которым Клейтон Прайс относился к своему хозяииу "Он знает, что делает", - не раз читала Мэгги в его письмах из Сиэтла.

Сейчас, сидя в библиотеке Дирека Чэннинга, она вспоминала эти строчки. "Чэннинг, конечно, знает, что делает, это верно, - думала она, - только он не станет никого в это посвящать, а ее, незнакомого человека, которого подослали шпионить за ним, тем более".

Решив, что, по крайней мере, сутки ей придется выдержать свою новую роль, Мэгги снова углубилась в книги и записи, которые оставил ей Чэннинг. Не стоит давать ему возможность во время обеда посадить ее в лужу с помощью простейших вопросов, к которым она не готова.

***

Калифорния и Орегон уже входили в состав Соединенных Штатов, когда были предприняты первые попытки продвинуться к северу от реки Колумбии, превратившиеся к 1851 году в миграцию, сравнимую разве что с Золотой лихорадкой. Из всех уголков земного шара к поросшим густыми лесами берегам полноводного залива Пиджет-Саунд и в город, названный Сиэтлом по имени вождя индейского племени дувамиш, устремились прыткие авантюристы. В отличие от восточного собрата, продавшего Манхэттен за двадцать четыре доллара, вождь Сиэтл выговорил себе сумму в шестнадцать тысяч, прежде чем окончательно передать свое имя вытянувшемуся вдоль береговой линии порту.

Мягкий климат выгодно отличал эти места от Среднего Запада с его суровыми зимами, густые заросли сосны и кедра круглый год радовали глаз тех, кто привык к более скромной природе Атлантики. Непроходимая глушь, как магнит, влекла самых стойких и упрямых поселенцев на северо-запад.