Под маской порока

— Вэйд, ты… — от осознания резко пересохло в горле и остро захотелось выпрыгнуть из машины, пусть и на ходу. — Ты же не собираешься поступить как… как честный человек и… жениться на обесчещенной тобой девушке?

— Ты против замужества?

— Нет, но… но я ещё слишком молода для брака и… и мне надо учиться.

— И сирены сами выбирают себе супруга, я помню, — заметил Вэйдалл. — Ева, я хотел бы ухаживать за тобой, как положено ухаживать молодому джентльмену за небезразличной ему молодой леди, в отношении которой он имеет серьёзные намерения. Или как получится, учитывая ваши традиции и нашу не совсем нормальную и не всегда спокойную, предсказуемую жизнь.

— Зачем? — повторила я.

— Ты мне нравишься.

— Ты мне тоже нравишься, но, Вэйд, ты… ты член Двенадцати, я сирена и вам же нельзя жениться. И тебе не кажется странным начинать ухаживать за мной после проведённой вместе ночи? То есть я имею в виду, что у нас уже всё было и склонять меня к интиму таким способом необязательно. И я на твоих глазах занималась сексом с твоим братцем по духу, или кто он там тебе. Как же инстинкт собственника, желание, чтобы твоя женщина принадлежала только тебе?

— Ева, я пока не хотел бы обсуждать данную тему, — в голосе проскользнуло лёгкое недовольство.

— Какую именно — твой собственнический инстинкт или голого Галена на нашем ложе страсти?

— Обе, — отрезал Вэйдалл, и я отвернулась, глядя на дома вдоль улицы, на прохожих, оборачивающихся на роскошный автомобиль — в Тирсе нечасто видели дорогие марки с открытым верхом.

В отличие от Галена, Вэйдалл явно знал дорогу лучше, ни разу не спросив у меня, где надо поворачивать и правильно ли он едет. Мы молчали до тех пор, пока я не попросила остановить почти на том же месте, где в прошлый раз Гален высаживал нас со Стасией. Правда, реакция на место остановки оказалась примерно такая же.

— По-моему, мы ещё не приехали, — заметил мужчина удивлённо, оглядев пустынную дорогу, луг и лес по другую сторону пёстрого разнотравья.

— Я сменю ипостась в лесу и открою в воздухе портал, — объяснила я. — Так будет быстрее, чем ехать по кружной дороге, а срезать здесь можно только тропинками. Машина там не проедет при всём желании.

— Тогда я провожу тебя до леса.

— Здесь недалеко, — возразила я.

— Тем лучше, — не смутился Вэйдалл, выходя из салона.

Даже не знаю, кто из них двоих страннее — наглый учитель с то появляющимся, то исчезающим интересом к моей персоне или член братства, внезапно решивший ухаживать за мной.

Вэйдалл забрал у меня сумку, так что мне осталось нести только сирень.

— А не боишься, что машину угонят? — спохватилась я, когда мы сошли с дороги на ведущую к лесу тропинку, оставив автомобиль на обочине.

— Она под защитой, так что нет, не боюсь.

— Я хотела поблагодарить тебя за цветы. Это было… неожиданно, — призналась я в попытке поддержать беседу. — И… прости. Не надо было вспоминать Галена и… всё остальное. Просто твои намерения меня… удивили, — и сильнее, чем непристойное предложение Галена, не требовавшее моего согласия.

— Ты, наверное, знаешь, что три года назад мы были братством Тринадцати, — тропка узкая, идти по ней можно только цепочкой по одному, и, чтобы держаться рядом со мной, мужчина шёл по траве, отодвигая свободной рукой высокие побеги растений. И я заметила, как зелёные листья и стебли словно сами отклонялись в сторону, уходили от столкновения, уступая дорогу человеку. Точнее, не совсем человеку.

Я кивнула. Почти все нелюди об этом знали. Только никто не ведал, что на самом деле произошло в ордене, кроме того, что один из членов предал собратьев и поплатился за это жизнью.

— Как говорится, тогда ничто не предвещало беды, — продолжил Вэйдалл задумчиво. — По крайней мере, так казалось нам, тем, кто был в стороне. Было собрание всего братства, на котором старшие вели себя страннее обычного, а один из моего младшего поколения, Нордан, был более раздражён и нетерпелив, чем прежде. Собственно, Норд среди нас — паршивая овца, как он сам часто повторял. Непредсказуемый, неуживчивый, потакающий своим мимолётным желаниям и никого не слушающийся. Но наша сила и бессмертие зависят от количества собратьев в круге, должно быть не меньше двенадцати, а желательно больше, разумеется. Поэтому старшие терпели Норда и многие его выходки и не привлекали к партиям ордена — себе дороже. К нему приставили его наставника, Дрэйка, в качестве надсмотрщика, но даже тогда Норд всё равно оставался сам по себе. После того собрания мы разъехались обратно и каково было наше удивление, когда через несколько дней объявили новый срочный сбор. Там мы узнали, что отныне будем зваться братством Двенадцати, так как один наш собрат предал нас и сбежал.

— Это был Нордан? — предположила я.