Под маской

― Так что садись, мама, и позволь мне рассказать тебе о том, что произошло с Ивлином! ― сказал он. ― Ты сможешь побыть с ним намного дольше, если пойдешь туда после завтрака, сказав тете, что должна зайти к Пинни, так как она чувствует себя неважно. Тогда никто ничего не заподозрит. Кроме того, насколько я знаю Ивлина, он захочет побриться, перед тем как будет принимать посетителей! Час назад я послал Фимбера в коттедж с некоторыми вещами Ивлина, так что они: и Пинни, и Фимбер, присмотрят за ним и можешь быть абсолютно уверена, что он не останется неухоженным.

― Я нужна ему, чтобы его защитить! ― улыбаясь, сказала она.

Тем не менее она снова села, и Кит начал подробно излагать слегка приукрашенную версию приключений своего брата-близнеца.

"Ты сможешь сделать это намного лучше меня, Кестер», ― уговаривал его вчера Ивлин.

Эта уверенность оправдалась. Мистер Фэнкот, будучи дипломатом, опустил все упоминания о Танбридж-Уэллсе, ловко обошел молчанием странное поведение братца, который избавился от своего конюха; ему удалось вызвать такой живой интерес леди Денвилл к подробностям несчастного случая, что ей и в голову не пришло удивляться, чего ради Ивлин выбрал окольный путь в Лондон вместо прямой главной дороги. Задолго до того, как Кит отважился упомянуть о мисс Пейшенс, ее светлость прониклась такой благодарностью к миссис Эскхем за нежную заботу, проявленную ею по отношению к Ивлину, что, казалось, она не сможет удержать свой импульсивный порыв поехать в Вудленд-Хауз даже прежде свидания с Ивлином.

― Я должна немедленно поехать и поблагодарить ее, ― сказала она с блестящими от слез глазами. ― Смогу ли я когда-либо отблагодарить ее? О, она, должно быть, самое благородное создание на свете! Если бы не она, он мог бы умереть, Кит!

Хотя Кит и не разделял такого крайнего взгляда, он не стал ее разубеждать и постарался вставить пару слов, чтобы убедить леди Денвилл, что мистер Эскхем ― культурный человек и имеет почтенных предков. Она сказала, что абсолютно не сомневается в том, что он и его жена превосходные люди.

Ее ничуть не удивило, что Ивлин забыл проверить наличие в коробке визитных карточек. Она сказала, что это именно такая неудача, которая может постигнуть каждого в самый неподходящий момент, и что она ничуть не удивлена тем, что он назвался Ивлином, а не Денвиллом.

― Ты же знаешь, дорогой, что очень многие называют его Ивлином! Такой уж у него характер в отличие от его отца, которого никто никогда не называл Уильямом! Ты же помнишь, что до смерти отца только самые далекие знакомые называли Ивлина Мартинхоу? Ах, Кит, если бы только Эскхемы знали, что он Денвилл! Они тут же сообщили бы нам, и тебе не пришлось бы притворяться и никто не ждал бы Ивлина на этот званый обед, когда он лежал без сознания! О Кит, дорогой, я хотела как лучше, но видишь, что получилось! И как бы я ни старалась, у меня нет ни малейшей уверенности в том, что Кресси не обнаружит разницу между вами. Даже если мне удастся объяснить, почему у него перевязано плечо. Так что вместо того, чтобы спасти его, вполне вероятно, что я погубила его!

Мужественно подойдя к самому трудному месту своего рассказа, мистер Фэнкот сказал:

― Нет, мама, ты его не погубила. Я как раз собирался сказать тебе, что он уже не хочет жениться на Кресси. Дело в том…

― Кто она? ― прервала его она голосом, выдававшим ее дурное предчувствие.

― Она мисс Эскхем, мама. Ивлин по уши влюбился в нее и намеревается жениться на ней; наверное, он должен был бы сам сказать тебе об этом, но, кажется, она само совершенство!

― О нет, Кит! ― умоляюще произнесла она. ― Он же уже сделал предложение Кресси! Дорогой, не думай, будто я хочу помешать ему, никто не знает лучше меня, какие вы оба безупречные. Мне было всегда очень жалко тех родителей, чьи сыновья были, к сожалению, хуже моих. Мне только жаль, что Ивлин так часто влюбляется и почти всегда в таких неподходящих девушек!

― Да, мама, ― согласился он, глядя на нее с нежным изумлением, ― но, представь себе, как сложно найти девушку, которая стоила бы нас!

― А теперь ты говоришь глупость, ― с большим достоинством сказала ее светлость. Он рассмеялся.