Под музыку русского слова

Зима идет своим порядком —
Опять снежок. Еще должок.
И гадко в этом мире гадком
Жевать вчерашний пирожок.
И в этом мире, слишком узком,
Где все — потеря и урон,
Считать себя с чего-то русским,
Читать стихи, считать ворон.
Разнежась, радоваться маю,
Когда растаяла зима…
О, Господи, не понимаю,
Как все мы, не сойдя с ума,
Встаем-ложимся, щеки бреем,
Гуляем или пьем-едим,
О прошлом-будущем жалеем,
А душу все не продадим,
Вот эту вянущую душку —
За гривенник, копейку, грош.
Дороговато? — За полушку!
Бери бесплатно! — Не берешь?

* * *

По улицам рассеянно мы бродим,
На женщин смотрим и в кафе сидим,
Но настоящих слов мы не находим,
А приблизительных мы больше не хотим.
И что же делать? В Петербург вернуться?
Влюбиться? Или Опера взорвать?
Иль просто — лечь в холодную кровать,
Закрыть глаза и больше не проснуться.

Безысходность! В то время, когда он популярен как никто, задействован — он пишет критические статьи, новеллы, мемуары — все это, наверное, хорошая литература, но поэтические его строки бьют прямо в сердце, с такой силой он выражает чувства, которые в той или иной степени испытывают русские люди, оторванные от России. Романс Александра Вертинского на стихи Георгия Иванова становится своеобразным гимном всей русской эмиграции.

Над розовым морем вставала луна.
Во льду зеленела бутылка вина.
И томно кружились влюбленные пары
Под жалобный рокот гавайской гитары.
— Послушай! О, как это было давно,
Такое же море и то же вино…
Мне кажется, будто и музыка та же…
Послушай, послушай — мне кажется даже…
— Нет! Вы ошибаетесь, друг дорогой.
Мы жили тогда на планете другой.
И слишком устали, и слишком мы стары
Для этого вальса и этой гитары.

* * *

Меня уносит океан
То к Петербургу, то к Парижу.
В ушах тимпан, в глазах туман,
Сквозь них я слушаю и вижу —
Сияет соловьями ночь,
И звезды, как снежинки, тают,
И души — им нельзя помочь —
Со стоном улетают прочь,
Со стоном в вечность улетают.

* * *

Остановиться на мгновенье,
Взглянуть на Сену и дома,
Испытывая вдохновенье,
Почти сводящее с ума.
Оно никак не воплотится,
Но через годы и века
Такой же луч зазолотится
Сквозь гаснущие облака,
Сливая счастье и страданье
В неясной прелести земной…
И это будет оправданье
Всего, погубленного мной.

* * *

Повторяются дождик и снег,
Повторяются нежность и грусть,
То, что знает любой человек,
Что известно ему наизусть.
И сквозь призраки русских берез
Левитановски ясный покой
Повторяет все тот же вопрос:
«Как дошел ты до жизни такой?»

* * *