Под небом Аргентины

Задыхаясь, она побежала прямо к дому, не чувствуя ни холодного ветра, ни ледяных струй дождя, бивших по лицу. Колени у нее подкашивались, но она напрягала волю, думая только об одном — добежать, поскорее добежать. Ее губы шептали:

— Мой сын! Мой ребенок!..

Наконец, она добежала. Дико огляделась и закричала. Отчаянный крик понесся над толпой, и все головы повернулись к ней. Какой-то солдат подбежал к Вете, остановил ее, грубо встряхнул за плечи:

— Куда ты? Потонуть хочешь?

Она вырывалась из последних сил.

— Сынок, ребенок… он там… пустите меня…

— С ума сошла, бедная, — сочувственно произнес кто-то.

Солдат крепко держал ее за руки. Вета смотрела на него помутившимся взглядом, не переставая вырываться. Ей хотелось закричать так, чтобы голос ее перевернул весь город, но из горла вырывалось только хрипение. Разодрать бы в кровь, затоптать бы в грязь этого человека, вставшего на ее пути к ребенку, но у нее не было сил даже поднять руку.

Вокруг столпился народ. Неожиданно какой-то рослый человек в прилипшем к телу мокром комбинезоне с подвернутыми штанинами растолкал толпу.

— Вета, что с тобой? Что случилось? — сдавленным голосом спросил он.

Вета смотрела на него блуждающим взглядом: "Чей это голос? Кто он?"

— Ты не узнаешь меня, Вета?

Она перестала вырываться и внимательно посмотрела на него. Потом с неожиданной силой оттолкнула солдата и бросилась с рыданиями к рабочему: "Влад! Влад!. Мой ребенок… спаси его!"

Он посмотрел в ту сторону, куда она показывала рукой. В сотне метрах от них несколько домов, залитых почти до окон, зловеще скрипели, готовые в любой момент рухнуть. Вон ее дом, он хорошо его знает. Ребенок?. Это удивило его и сбило с толку. А впрочем, раз она говорит…

Влад оставил Вету на попечение солдата и шагнул в грязную холодную воду. Остановился и огляделся. Нигде не было видно даже лодки, а еще недавно поблизости пыхтел буксир с фабричной пристани. Влад смело ступал в воде, обдумывая слова Веты: "Ребенок? Ее ребенок?.. Странно!. "

Он одолел только половину расстояния, а вода уже дошла до пояса. Ничего, ему сегодня не в первый раз. Да и пловец он неплохой. Сильная волна ударила его в грудь, он с трудом удержал равновесие. Повернулся, увидел, как Вета тревожно машет рукой.

— Вернись! Влад, вернись! — услышал он ее голос.

Но он только тряхнул головой и поплыл.

Вот и дом. Дверь разбита. Широкая кровать покачивается на воде, ударяясь в жестяные стены. На кровати полуголый ребенок, синий от холода, пищит охрипшим голоском. Влад машинально подумал: "И правда, ребенок!" Осторожно поднял его, закутал во что-то сухое, что нашел на кровати, и, подняв повыше, стал пробираться обратно. Вода доходила ему до груди, когда он выбрался наружу. Толпа одобрительно загудела. За спиной что-то затрещало. Он повернул голову — дом быстро валился, спустя мгновение лишь крыша торчала над водой.

— Вовремя поспел, — усмехнулся он невольно.

Вета бросилась ему навстречу и схватила бесформенную кучу тряпок. Ничего не сказав, без сил оперлась на его руку. Только сейчас он заметил, что она босиком и странно одета.

— Откуда ты?

— Из больницы.

— Вышла так… босая? — Голос его был строгий.

Она прижала к себе ребенка, закрыла глаза и пошатнулась. Влад поднял ее на руки. Толпа раздвинулась, давая ему дорогу. Какая-то старушка твердила вслед благословения…

Много дней металась Вета в горячке, но молодой здоровый организм победил болезнь. Постепенно силы стали возвращаться к ней, щеки порозовели. Температура падала и, наконец, наступил день, когда она стала нормальной. На следующее утро Вета открыла глаза, зажмурилась от яркого солнца, с любопытством оглядела незнакомую комнату.

— Где я? — спросила она. И удивилась. Она хотела спросить громко, чтобы ее услышали, но голоса у нее не было. Чья-то большая шершавая рука нежно легла на ее губы. Это Влад, подумала Вета, еще не видя его. Удивительное, незнакомое до сих пор ощущение блаженного спокойствия и уверенности наполнило всю ее.

— Где я?

— У хороших людей, Вета. Не волнуйся.

Он нежно погладил ее руку, лежавшую поверх одеяла. Она шевельнула губами, чтобы спросить о чем-то, но он снова приложил к ним руку:

— Молчи, Вета, нельзя тебе. Отдыхай.

Она улыбнулась и закрыла глаза.

Влад тихо встал, подошел к окну и рассеянно выглянул на улицу. До его слуха долетели ритмичные удары молотка. Придя в себя от пережитого, люди торопились наладить жизнь — выпрямляли листы жести, подпирали стены домов, отыскивали унесенные наводнением двери, рамы окон, столы, стулья. Фабрики снова пыхтели, и ветер снова разносил над жестяными хижинами зловонные пары. Влад провел рукой по лбу. Тридцать домов унесла река, десятки других стали необитаемыми. Много семей лишилось крова. Больше двадцати человек погибло. А в Берисо продолжалась жизнь, словно и не было ничего.

Влад достал сигарету и постучал ею по коробке — он научился курить в тюрьме в бескрайние часы одиночества. Взглянул на Вету, поколебался, потом закурил. Затянулся глубоко и, вздохнув, выпустил дым.

— Влад!

Он вздрогнул и обернулся. Вета тревожно смотрела на него.

— Где ребенок, Влад?