Под небом Индии

Ее бабушка умирала, и, несмотря на их сложные отношения, она была частью жизни Прии. Как и Джейкоб. Теперь они оба менялись, становясь эфемерными, смертными, и это ошеломляло Прию, лишая ее мужества.

В тот день, когда ее мать скончалась от сердечного приступа, Прия была в колледже. Ее вызвали из класса и сказали, что ее мама умерла. Единственная мысль, которая вертелась в голове у Прии, пока она пыталась осмыслить произошедшее, была о том, попрощалась ли она с матерью в то утро.

Я никогда не прощу себе, если не увижусь с дадимой перед смертью…

– Поехали со мной в Индию, – вновь заговорил отец. – Там ты сможешь спрятаться от мира и прийти в себя после того, что случилось. А заодно попрощаешься с бабушкой.

Предложение отца было соблазнительным.

Она не могла вечно прятаться ото всех, карая себя за то, как поступил с ней Джейкоб.

На Прию вновь нахлынула печаль, и прежде чем женщина успела полностью поглотить это ощущение, она сказала:

– Да, я поеду с тобой.

Глава 57

Мэри

Безвыходное положение. 1936 год

Было воскресное утро.

Чарльз читал газету и уплетал омлет. Мэри ела совершенно без аппетита.

– Чарльз…

– Да, дорогая?

Он рассеянно ей улыбнулся, по-прежнему не отрывая глаз от газеты.

Прости, Чарльз.

– Я…

Чарльз перестал жевать. Теперь он смотрел прямо на Мэри, и улыбка на его лице сменилась выражением тревоги.

Когда мы поженились, я поклялась, что всегда буду заботиться о тебе. Тогда я не понимала, что, выходя за тебя без любви и нося в себе ребенка от другого мужчины, обрекаю тебя на жизнь, лишенную счастья. Меня волновало лишь собственное спасение. О тебе я вообще не думала.

– Что-то с ребенком?

Я не видела от тебя ничего, кроме доброты. Ты не заслуживаешь такого удара. Мне так жаль…

– Мэри?

Теперь тревога уже отчетливо слышалась в его голосе.

Чарльз протянул к ней руку.

– Не надо, Чарльз. Я этого больше не вынесу.

– Мэри? Да что случилось, дорогая? Тебе нехорошо?

Выражение его лица было озабоченным. Не доев завтрак, Чарльз положил газету рядом с тарелкой.

Я прерываю его обычное, счастливое воскресное утро с беременной женой, чтобы разрушить его жизнь.

В ушах у Мэри стучала кровь. Ее щеки покраснели от стыда, а ужасное, полное вины сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Она могла бы солгать. Сказать, что больна. И продолжить привычную жизнь.

– Прости меня, Чарльз. Я больше так не могу.

– О чем ты, Мэри? Дорогая, что-то с ребенком? – спросил он вновь, пристально глядя на нее.

Его голос был таким заботливым.

Она сама поставила себя в это безвыходное положение. Никто не заставлял ее делать то, что она сделала с Винаем. Наоборот, ей советовали не делать этого. Никто не заставлял Мэри усугублять свою ошибку, вовлекать в происходящее другого мужчину, обманывать его и выходить за него замуж.

Теперь ей придется все исправлять самой. Хоть это и означало, что Чарльз будет сломлен.

Мэри ощущала слабость во всем теле. Она открыла рот, но из него не вырвалось ни звука.

Чарльз вновь потянулся к ней – любящий мужчина, которого она обманом сделала своим мужем.

Мэри отпрянула. Лицо Чарльза вытянулось, его глаза наполнились болью.

Боль, которую я ему вот-вот причиню, будет еще хуже.

Мэри закрыла глаза.

Трусиха! Взгляни на него, взгляни в лицо тому, что ты натворила; всему, что ты натворила.

Смотри ему в глаза, когда будешь разбивать его сердце.

– Этот ребенок, Чарльз…

– Ребенок?

На лице Чарльза отчетливо читался ужас.

Она не может так с ним поступить.

Но должна.

– Этот ребенок… Он не твой.

Непонимание. Ошеломление.

Смотри на него. Встреться с ним взглядом, предательница!

Наконец Чарльз понял смысл ее слов и его лицо словно разбилось на тысячу осколков.

– Ч-что ты… Ты не можешь быть…

В его дрожащем голосе слышалось все, что он чувствовал, – досада, удивление, замешательство, паника, боль.

– Прости меня, Чарльз.

Обида. Опустошенность. Чарльз открыл рот, и из него вырвалось лишь одно, произнесенное все тем же слабым, дрожащим голосом слово:

– Нет.