Под небом Парижа

Неожиданно я понимаю Алекса. Он сказал мне, что не уберег меня. И я видела неподдельное сожаление и злость в его взгляде. Он действительно корил себя за случившееся. Но ведь, если подумать, Алекс и не должен оберегать меня. Мы должны оберегать друг друга. Вместе. Неожиданно я с полной ясностью понимаю, что в любви нет абсолютного чистого счастья. Всегда могут случиться невзгоды и падения, какие-то неприятности, которые порой будут омрачать нашу с ним жизнь.

Но ведь вопрос в другом: готовы ли мы с ним сами идти рука об руку, несмотря ни на что? Готовы ли мы бороться? Говорят, что за счастье надо бороться. И это чистая правда. Ничто в жизни не дается просто так. Либо вы боретесь друг за друга, или же сдаетесь и отпускаете. Отпускаете ту любовь, которая вас связывает, отпускаете то, что делает вас счастливыми.

Я смотрю на слова, написанные мною три года назад, и не верю, что все это время этот лист бумаги был спрятан в кармане моих некогда любимых джинсов. Возможно, все это не случайно? Быть может, мне надо было получить это послание из прошлого? Как некий знак или подсказку.

* * *

Дует сильный ветер, я натягиваю капюшон. Погода слишком резко изменилась. Опускаю рукава толстовки до кончиков пальцев. «Ты не можешь просидеть здесь целую вечность, Марион, – говорю я себе. – В какой-то момент тебе придется столкнуться с жизнью. Встретиться к ней лицом к лицу». Встаю с лавочки и понимаю, что скучаю по Алексу. По его улыбке, взгляду, прикосновениям. Понимаю, что должна была остаться с ним. Обнять его и сказать, что это все неважно. Но мало кто поступает правильно с первого раза, это не значит, что все потеряно. Это значит, что надо стать более решительной и не отступать. Продолжать сражаться за то, что дорого. И я не отступлю от Алекса. Буду бороться за свое счастье, вырывать его из рук судьбы. Надеяться на удачу и шанс, которые могут в любой момент от меня отвернуться. Ну и пусть. Если рядом будет Алекс, я все смогу.

* * *

Направляюсь в сторону его дома… или, правильнее сказать, нашего? На рю Сан Доминик полно народу, а перед булочной, как всегда, очередь. Из нее выходит парень, опускает маску, быстро откусывает от багета и надевает ее обратно. Ни одна эпидемия не лишит парижан этой замечательной традиции. Первым делом, выйдя из булочной, кусать свежий, теплый багет. Есть что-то неизменное в нашем мире. Но что-то все же меняется: например, очередь растягивается почти на всю улицу из-за необходимости соблюдать дистанцию.

Я поворачиваю на авеню Боске и перехожу дорогу. Как-то за мной ухаживал мальчик, мечтающий стать писателем. Он показал мне дом на углу и сказал, что мечтает в нем жить, ведь там жил сам Сартр. Помню, как-то рассказала об этом Эстель, и она пищала от восторга. Эль обожает подобные места с историей, жаль только, я не помнила, на каком именно этаже жил великий писатель.

Я подхожу к китайскому ресторанчику «Фонтан Жади». Порой мы с Эстель прогуливали здесь уроки и видели, как в ресторан свозили толпы китайских туристов. Дом Алекса недалеко от него. Издалека видно столпотворение у подъезда. Неужели манифестация? Я читала в новостях, что во Франции во время пандемии было несколько митингов и манифестаций. Они все были запрещены, и полиция жестоко разгоняла митингующих. Это не мешало людям выходить на улицу. Франция – такая Франция. До меня доносятся крики, но я не могу разобрать слов… Подхожу ближе и решаю аккуратно обойти сбоку. Сборище состоит в основном из девушек, у многих в руках плакаты, со спины мне не видно, что там написано. Неожиданно толпа оглушает меня криками.

– Ответь за свершенное! Ответь!!!

Девушка с ярко-красными волосами руководит этой оравой, она орет громче всех.

– И, на счет «три»! Скандируем! Один, два, три!

– Насильник!

– Насильник!

– Выходи!

– Выходи!

Я в ужасе, паника заполняет меня. Никогда в жизни я еще не испытывала такого страха. Мир словно сошел с ума. От нервов у меня потеют ладони, а пульс буквально стучит в ушах. Надо срочно бежать отсюда, говорю я себе. Попасть в дом незамеченной не получится, они оккупировали вход. Вали, Марион. Вали! До того, как они тебя заметят.

Но слишком поздно.

– Это точно она! – кричит какой-то парень, я не вижу его лица. Оно скрыто ярко-желтой маской, на голове у него такого же цвета шапка.

– Да! Та же толстовка и те же кроссы, что и на снимках! – подхватывает кто-то.

Вся толпа в одну секунду оборачивается в мою сторону. И я вижу их плакаты. Портреты Алекса с подписями «ПЕДОФИЛ!», «НАСИЛЬНИК!». На других огромными буквами выведено: «МАРИОН, МЫ С ТОБОЙ!», «МАРИОН, НИЧЕГО НЕ БОЙСЯ!», «ДЮ МОНРЕАЛЬ, ТЫ ПОЛУЧИШЬ ПО ЗАСЛУГАМ!». Я опускаю голову и пытаюсь спрятаться от назойливых взглядов. Но мне не убежать. Люди окружают меня, и все хором что-то кричат. Шум стоит невыносимый.

– Пошли со мной! Ты можешь пожить у меня! – хватая меня за руку, кричит красноволосая.

– Марион, я адвокат, помогу тебе, – тут же вступает в разговор парень.

– Марион, мы спасем тебя! – кричат все вокруг.