ПОД НЕМЦАМИ. Воспоминания, свидетельства, документы.

Сам Чекалин, бывший «звездой» «Орджоникидзевской правды», появился в Ставрополе внезапно в канун разгрома немцев под Сталинградом, не поймешь — не то дезертир, не то беглец из лагеря военнопленных. Зондерфюрер отдела пропаганды «К» Шюле[685] всячески убеждал его перейти на работу в «Утро Кавказа», но Чекалин упирался и затягивал решение. Что-то в его положении было неясно: будь он дезертир, ему от советов не было бы пощады. Да и на беглеца из лагеря военнопленных он тоже не был похож: шинель на нем еще была целая, да и не пройти ему было путь от Сталинграда до Ставрополя без надежных немецких документов. Оставался еще вариант: с хорошими документами пройти в качестве разведчика по немецким тылам Ставрополья, что он, наверно, и сделал в конце концов. Поломавшись в отделе пропаганды «Кавказ», он поехал в глухой тыл Ставрополья, побывал в его медвежьих углах, насмотрелся, наговорился и вернулся с уже написанной рукописью. Его очерк имел большой успех. Это была первая корреспонденция о настроениях и надеждах ставропольского мужика-хлебороба. Сам Чекалин как появился, так тут же и исчез… Не исключено, что в его судьбу вмешался Абвер, имевший в Ставрополе своих достойных представителей-офицеров, в совершенстве владевших русским языком, и они, возможно, вовлекли его в свои игры. Ведь до конца войны еще оставалось два с половиной года, и в судьбе самого Чекалина могло произойти много метаморфоз! Во всяком случае, неожиданное возникновение Чекалина в ноябре-декабре 1942 года носило таинственный и неразгаданный характер. Мне, во всяком случае, он больше нигде не встретился!

Со времени молебна, отслуженного духовенством Успенской церкви на Ярмарочной площади, произошли перемены и в церковных делах[686]. В газете «Утро Кавказа» появилась статья моего отца за подписью Н. Дмитриевский, где излагалась история жесточайшей борьбы между двумя течениями Русской Православной Церкви: тихоновцами и обновленцами. В результате этой борьбы во всей епархии осталось 12 церквей! Мощный натиск верующих поневоле заставил подумать о возрождении кое-где сохранившихся церквей и обеспечении их духовенством. По инициативе румынского командования и с помощью городской управы начали перевозить из закрытой Андреевской церкви сваленные грудой документы краевого архива — ГАСК. Помещение церкви было приведено в порядок: на Рождество 25 декабря состоялась служба в освобожденной от архивных дел церкви с участием православных румынских солдат и офицеров. На втором этаже пристройки колокольни расположилось Епархиальное управление (с обширной библиотекой краевого архива), а на первом этаже была устроена свечная мастерская, начавшая снабжать свечами ближайшие к Ставрополю церкви. Таким образом, в Ставрополе появился еще один собор, ставший в дальнейшем играть роль кафедрального.

Вскоре после того, как немцы по приказу Гитлера в целях спрямления линии фронта оставили Ставрополь и отошли к Ростову-на-Дону и на Таманский полуостров — Кубанское предмостное укрепление с г[ородом] Новороссийском, из Кизляра прибыл уезжавший в эвакуацию митрополит Гермоген[687] (В. И. Кожин), произошло примирение враждовавших конфессиональных групп, обновленческое духовенство отслужило чин покаяния перед верующими и Ставропольская епархия начала новую жизнь во главе с новым епископом Антонием (Романовским)[688], освобожденным из заключения.

Приказ об оставлении Северного Кавказа[689] и отходе на Таманский полуостров снова привел в движение войска армейской группы «А» фельдмаршала Клейста. Они организованно и планомерно начали свой отход, не вступая в боевое столкновение с частями Северо-Кавказского фронта. Пытаясь застраховаться, бургомистр Ставрополя Кривохатский[690] со своими приближенными и некоторыми полицейскими решил предупредить ход событий, захватить власть в свои руки до прихода частей Красной Армии и помешать командам «факельщиков» в уничтожении городских зданий. Но служба «СД» (Sicherheitsdienst) предупредила их, заговорщики были арестованы и расстреляны[691] командой солдат «СС», состоявшей из горцев Северного Кавказа и имевшей пребывание в здании крайсуда. Группа Кривохатского ничего не добилась, бесславно погибла, и ее попытка осталась никем не оцененной. Надо было ей по примеру начальника отдела здравоохранения М. Шульца[692], начальника одного из отделений полиции Овсянникова[693], начальника отдела просвещения К. А. Белецкого[694], бывшего бургомистра С. Н. Меркулова забрать лучших лошадей в городской управе и отправиться в «отступ», держа курс на Ейск, где перебраться по льду Азовского моря к Таганрогу и там присоединиться к мощному потоку беженцев, уходивших от сталинского гнета и насилия[695]. Никто из них мудро не ждал ничего хорошего от встреч с «гебистами».