Под ногами троллей

— Когда закончат, — прошипел он с пляшущими огнями в глазах, — пускай зальют в глотку каждому расплавленного олова — поистине, такой награды они заслужили!

* * *

Всю ночь матросы, Келлар и маг обсуждали, что делать с Рамдой; предлагали даже выкрасть его сестру и увезти на корабле на Острова. Рамда от таких предложений сжимался, как нашкодивший щенок перед колотушками; ничего кроме Тартааша, он не видел, и Острова ему казались чем-то далёким и очень страшным.

Наконец, моряки вытащили трубки и принялись пускать дым; комната заполнилась сладковатым ароматом вишни. Аррен задремала в кресле; когда забрезжил рассвет, её разбудили и дали немного сока.

А то, что произошло далее, она запомнила навсегда.

Фейна ворвалась в комнату, словно Ведьма из детских сказок — такой её Аррен не видела никогда. Волосы чернокожей поднялись и развевались над головой, вились, точно змеи; глаза, и без того большие, ещё расширились и походили на огромные озёра лунного огня. Вслед за ней телки тени — насыщенные, густые; казалось, будто она бредёт по колено в смоле.

— Они пришли, — взвыла Фейна нутряным, сиплым, скрежечущим голосом. — Они уже у порога!

Побледневшие матросы ухватились за клинки, а Фейна выбросила руки вперёд, и с них стекло пламя — абсолютно чёрное пламя, вязкое и клубящееся как дым — но от него дохнуло жаром, как из очага. Пламя устремилось к дверям; казалось, ещё мгновение — и оно пожрёт их.

— Нет, Фейна, нет! — вскрикнул Келлар.

Он встал между девушкой и проходом.

Его возлюбленная завыла, словно раненный волк, вскинула голову назад и рухнула на колени; вязкое, смоляное пламя едва-едва не достигло Келлара, свернулось в клубок и вернулось назад. Оно медленно протекло через полные кофейные губы (Аррен в ужасе ощутила запах палёной кожи), и целиком оказалось внутри призывавшей.

Та упала на пол, судорожно всхлипывая и рыдая; Келлар опустился перед ней на колени и погладил лоб.

— Ну-ну, всё хорошо, дорогая моя…

Матросы настолько остолбенели от произошедшего, что лишь спустя мгновение осознали, что в двери уже колотят.

— Друг мой Фельстром, — попросил Келлар, бережно укладывая голову негритянки себе на колени. — Открой нашим гостям, пожалуйста, дверь.

Невесть откуда взявшийся карлик откинул крючки и отодвинул засовы; в комнате оказалась сверкающая кольчугами и шлемами тартаашская стража. Вперёд вышел полный человек с каким-то «масляным» выражением лица, он недоумённо уставился на стоящего на коленях Келлара (и только тут Аррен сообразила, что тот без грима — и совершенно на старика непохож), ещё более недоумённо — на собравшихся островитян и, довольно равнодушно — на столпившихся девиц.

— Господин мой, великий и блистающий эмир Джаншах, — начал он, наконец, ни к кому не обращаясь (и рассматривая паутину на потолке), — велел сказать, что ему ведомо, что вы укрываете преступника, мальчика по имени Рамдабар. Вам надлежит выдать его немедленно, и тогда гнев Джаншаха не падёт на вас.

Рамду давно отправили спать в одну из верхних комнат; матросы переглянулись, но ничего не сказали.

Старьевщик же, нежно погладив кофейную кожу своей избранницы, сказал.

— Я сын уважаемого скупщика Келлара. Сказать по правде, я прибыл лишь вчера, и, как видите, моя жена, — тут его кадык дёрнулся, — тяжело больна. Сиятельные и блистательные стражники Тартааша! Не могли бы вы оставить нас с ней наедине? Клянусь копытом Мардука и рогами Эрешкигаль, я непременно отдам вам мальчика, как только найду.

Стража за спиной толстяка начала переминаться с ноги на ногу; было видно, что некоторые (особенно самые молодые), тронуты той мукой, которую отображало лицо юной чернокожей. Однако слуга Джаншаха лишь нетерпеливо мотнул головой.

— Мне поведали, что вы будете лицедействовать и упираться; а потому мой господин велел передать вам вот что: ныне ночью явился к нему сам Лев, этот ваш божок, и рассказал, где находится преступник. Если уж сами боги желают того, чтобы вы выдали его, негоже вам, ничтожным вшам, препираться.

Лица матросов в изумлении обратились к тартааршцу.

— Что ж, — наконец, сказал Келлар. — Однако, ежели Лев и впрямь являлся твоему господину — и коль он действительно столь сиятелен и бесстрашен — пусть тогда Джаншах сам придёт ко мне.

А губы вдруг тронула улыбка; и Аррен подумала, что если бы эта улыбка была обращена к ней, она бы давно бежала без оглядки. Старьёвщик будто бы невзначай приподнял голову Фейны, и все увидели, как меж губ её клубится пламя — багрово-чёрное, словно угли в сердцевине пожара. Южане отшатнулись, ибо в тот момент лицо девушки было как открытая книга; и они прочли судьбу свою в глазах её.

Келлар нежно погладил её по щеке.

— Ещё не время, любовь моя, — шепнул он. — Ещё не время.

Не прошло и пяти ударов сердца, как дверь за посланниками блистательного эмира захлопнулась.

* * *

А спустя какое-то время эмир Джаншах и впрямь явился сам.