Под одной крышей

— Откуда я знаю, что он может вообразить? Если вас пугает это, господин Пинтер, прекратим разговор. Мы найдем Мари подходящую квартиру в другом месте.

Пинтер как-то сник и заискивающим тоном произнес:

— Ну зачем же так, госпожа Ковач? Я коммерсант, и знаю, к чему приводят всякого рода недомолвки. Важно все предусмотреть, до последней мелочи, пунктуально договориться, чтобы избежать недоразумений. Вы умная женщина и тем не менее почему-то не хотите понять меня.

— Хорошо. Но и вы тоже поймите, пожалуйста, какие неприятности грозят Мари со стороны Вайтаи.

— Полно вам, госпожа Ковач! — Пинтер махнул рукой. — Никаких неприятностей не будет у вашей сестры! Будет преспокойно жить в своей комнате. Вайтаи, ручаюсь, не причинят ей никаких неприятностей. В конце концов, они ведь благородные люди.

Наступила короткая пауза. Мари с тревогой поглядывала то на сестру, то на ее собеседника. Во всяком случае, господин Пинтер мог бы и уступить, Луйза так много для него сделала, на месте Луйзы она напомнила бы о тех четырех днях, о которых господин Пинтер, очевидно, начинает забывать. Но Луйза ни словом не обмолвилась об этом. Резким движением она смахнула со стола в мусорное ведро картофельную кожуру и сказала:

— И как вы это думаете оформить?

— Да уж постараюсь, — поспешно заверил Пинтер. — С удовольствием сделаю это для вас, право, не посчитаю за труд. Говорю же, есть у меня там хороший знакомый.

— Что ж, будем очень благодарны вам.

Уполномоченный по дому ушел. Женщины молча продолжали заниматься на кухне своими делами. Лаци не было дома — рано утром его вызвали починить лопнувшую трубу, так что вернется он не раньше обеда, к тому же Лаци не тот человек, который в житейских делах может дать разумный совет. «Решай, Луйза, сама, — сказал он накануне вечером, — ты лучше знаешь, что нужно Мари».

Множество разноречивых чувств теснилось в груди Мари: радость, сомнение, надежда, неуверенность, страх перед неизвестностью, но она успокаивала себя тем, что в таких случаях можно всецело положиться на Луйзу. Наверняка ей немало мучений причиняют и господин Пинтер и Лаци, только она никогда не жалуется. Хорошо бы взять на себя часть забот Луйзы, ведь все лежит на ее плечах.

— Знаешь, вторую кровать можно будет поставить и в убежище, в подвале сухо. Да и все лишнее тоже. Гардероб сильно пострадал?

— Весь пришлось разобрать.

— Лаци соберет. Но это не к спеху, ведь все равно придется ставить в подвал.

— Хорошо бы поставить туда. А комод… может, поместится в комнате?..

— Черта с два! Хоть сама бы поместилась в той конуре, и то хорошо.

— В тесноте, да не в обиде…

— Так-то оно так, конечно…

Луйза замолчала. Бледные губы тонкой полоской обозначились на ее изможденном лице, взгляд стал унылый, в движениях угадывался с трудом сдерживаемый протест и недовольство чем-то, а чем именно, она и сама не знала толком, но интуитивно чувствовала, что против Мари и ее самой совершается какая-то несправедливость. И дело не в том, в большой или маленькой комнате жить, а важно, кому это выгодно; Мари приходилось снимать и койку, не впервой ей жить и в комнате с окнами во двор, в темной, с влажными от сырости стенами, но возмущает то, что уполномоченный по дому считает все это в порядке вещей! Так было всегда, неужели и впредь все останется по-старому? Ведь они освобождены. Но стоит ей поругаться с ним, как Мари останется без квартиры. Кто будет хлопотать? Кто пойдет толкаться в очередях в управлении, где таких, как Пинтер, приглашают без очереди? До каких пор будут терпеть это люди?

В конце концов, она все-таки высказала все, что было у нее на душе, пусть господин Пинтер не думает, что обвел ее вокруг пальца, комната вполне подходящая для Мари, главное — у сестры будет свой угол. А теперь хватит об этом, беднякам не к лицу сильно расстраиваться. «Вы, Берецы, всегда любите все усложнять», — сказал бы Лаци. Он не нашел бы ничего предосудительного в словах Пинтера.

В полдень, когда Лаци только что вернулся и начал разглагольствовать: знали, подлецы, к кому обратиться, даже я и то не сразу сообразил, — снова пришел уполномоченный по дому, на сей раз уже с ордером. Все трое осмотрели его, Лаци прочитал все, что было написано в нем, не пропустив и номера. Луйза аккуратно сложила бумажку и сразу почувствовала облегчение, словно у нее гора с плеч свалилась.

— Спасибо за заботу, господин Пинтер, — поблагодарила она, — скорее бы открыли мост, Лаци тогда сможет перевезти вещи сестры.

— Надеюсь, вы, госпожа Ковач, не собираетесь ждать до скончания века? Пусть ваша сестра займет комнату, и как можно быстрее, лучше сегодня же. Кровать там есть, стулья и все остальное. Не все ли равно, на какой кровати спать? Все они одинаковы. А когда привезете мебель, тогда смените. Комнату надо занять немедленно, пока не въехал кто-нибудь другой.

— Сначала там нужно сделать уборку, в комнате грязи по колено, щели заделать, нельзя же так, господин Пинтер!

Но уполномоченный по дому решительно перебил Луйзу: