Под опекой короля гномов (СИ)

- Вы спрашивали о мальчике. Дело в нем. И в том, что я узнал. Пять дней назад Пустошь и остатки леса Виршен исчезли с лица земли. Я сам был тому свидетелем. Вместо этого там теперь шумит совсем иной лес с диковинными зверями и птицами. А вместе с ним появились и те, кто кажутся обычными людьми. Лес, сменяется засеянными полями, каменным трактом, поселениями. Рядом с нашими горами появилось королевство. Новое королевство из ниоткуда. В это трудно поверить, но это так. И это королевство не связано с другими королевствами людей. Его жители смотрели на меня спокойно, с долей любопытства, но без злобы и зависти. Этот мальчик, родственник их правителя. Их король, которого они называют Князем, убил свою сестру и ее мужа, чтобы стать единственным наследником своего отца. Но мальчика он пощадил и его подкинули ко двору одного человека, который вырастил его под именем своего умершего ребенка. Я вот что думаю, мастер. Мальчик может однажды вернуть себе то, что должно было достаться его матери. Если он станет взрослым под защитой гор, то будет благодарен нам. Стань он Князем, мы получим доброго соседа.

Мастер помолчал, обдумывая сказанное.

- Никто не станет воевать за человека...

- Мы и не будем воевать. Знать этого королевства не очень довольна своим теперешним правителем, а ежели он притеснит их или сделает что не потребное...

- То они поддержат... вашего воспитанника, - понимающе кивнул мастер. - Теперь я вас понимаю, но... будет ли мальчик благодарен вам? Люди не помнят добра, предпочитая его забыть.

- Люди - да, но люди ли они? Этот мальчик превращается в зверя.

- Вы правы, ваше величество. Я следил за этим ребенком. Не похож он на обычного человеческого ребенка. Но каким он нам нужен? Воином или правителем?

- И тем, и другим.

- Это трудно. Он не может быть королем-правителем и королем-воином одновременно.

- Он должен уметь привлекать союзников, которые завоюют ему его королевство, и должен уметь управлять, дабы удержать это королевство в своих руках. Но и опыт воина у него должен быть.

Мастер чуть улыбнулся.

- Привлекать союзников он уже умеет. Служба разведчиком даст ему опыт воина, а всему остальному научим. Но ему не хватает жесткости. Я хочу попросить вас отдать ему в услужение вашего раба. Мальчик к нему привязан.

- К Тарку? Он увидел его только сегодня.

- Нет, ваше величество. К Хорту.

- К Хорту? - Гторхар нахмурился. - Раб сбежал, чтобы вернуться за мальчишкой... Он не должен привязываться к рабам!

- Ваше величество, поверьте моему опыту. Этот раб нужен, чтобы ваш воспитанник получил несколько очень важных уроков. Тяжелых, болезненных, но необходимых. И первый из них будет посвящен предательству...

*** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** ***

Хорт знал, что надеяться на снисхождение не стоило. Ему надо быть благодарным за то, что он избежал участи остальных беглецов - ноги ему ломать не приказали. Король счел за лучшее изменить наказание, но благодарности к нему юный гном не почувствовал. Трудно быть благодарным, когда тебя привязывают к столбу, а палач за спиной расправляет длинный кнут и бьет им по воздуху для пробы. Несколько сухих, звонких щелчков кнута - это всего лишь обещание боли.

Хорт невольно закрывает глаза и отчаянно закусывает губу. Нет, ему не страшно. Страх перед болью совершенно не причем. Бывало рабов забивали кнутом, в назидание остальным. Еще живя на нижнем уровне, Хорт не раз становился свидетелем подобного, но, по-правде, не считал это ужасным. Куда страшней безнадежность и беспросветность, понимание, что ничего не изменить. Ты навеки раб, презренный урод, ничтожество в глазах всех и что умрешь однажды под кнутом, а твое тело отдадут крысам на прокорм...

Робкая надежда на что-то, смутная, зыбкая, появилась, когда Гторхар взял его к себе, но сейчас она развеялась как дым, и от этого было до боли горько...

Палач не был намерен тянуть бесконечно. Кнут взвился в воздухе и обрушился на спину раба, со звонким щелчком даря первую кровавую отметину. Хорт задохнулся от боли, дернувшись в путах, а кнут вновь был поднят палачом...

Удар за ударом, все новые кровоточащие полосы и страшная боль, от которой темнеет в глазах, ноги подгибаются, а из горла рвется крик...

Он кусает губы, дергается под каждым ударом кнута, но позволяет себе только стоны. Не из гордости - нет! Какая гордость, - помилуйте! - может быть у него?! Только обычай такой - не тревожить криками уши свободных, а ежели посмеешь - значит, смеешь просить, а разве раб имеет право что-то просить? За эту наглость надо еще кнутом приласкать...

На исходе третьего десятка он уж не помнил себя, стоя на краю, чтобы сорваться в благословенный обморок. Но палач останавливается и на него обрушивается ведро ледяной воды и тьма перед глазами рассеивается. Хорт судорожно дышит и жалеет, отчего-то жалеет, что палач остановился, а тот ждет, дает ему передышку, чтобы за тем вновь поднять кнут... и его радует, сорвавшийся в каземате крик. Палач довольно кивает головой со злой усмешкой. Чужая боль ему в радость, а разве иные пойдут в палачи?