Под перекрёстным огнём. Том 1

Сервис, конечно, соответствующий. Официанты тихи и незаметны, все желания клиента исполняются молниеносно. В клубе несколько залов по интересам — как общий, где в данный момент и «тусила» молодёжь в виде сеньора Рубио и его гостей, празднующих его день рождения, так и несколько небольших уютных помещений… Ну, пусть будет для корпоративов в тесном кругу. Есть и совсем небольшие кабинетики для важных переговоров, которые полностью изолируются (при желании) от внешнего мира — в своё время сеньора де Сантана принимала меня именно в таком, правда, не став изолировать его, ограничившись собственной системой глушения сигналов. Там же и познакомила меня с городскими наёмниками, кого кланы используют для самых грязных и самых тёмных своих делишек. У наёмников такого уровня есть свои неписаные правила и кодекс чести (что позволяет им существовать несмотря на достаточно легко вычисляемую сущность организации) — например, они принципиально не берутся за уничтожение глав других планетарных кланов и членов их семей. То есть Феррейра им заказывать бесполезно. Есть и ещё моменты, но я не интересовался. Однако любого другого человека на Венере тёмные личности грохнут в кратчайшие из возможных сроки с любой жестокостью, какая потребуется нанимателю. Само собой, работают они только по знакомству и рекомендации, и никак иначе. Что говорит об интересе клана Сантана во всей этой свистопляске с моим проектом, об их «инвестициях», пусть даже я вернул им всё взятое золото до последнего центаво.

О чем это я? О кофе? О наёмниках и их кодексе? О золоте клана Сантана? Нет, разумеется. Это я пустил свои мысли в галоп, пытаясь подумать о чем-то ином, хоть немного отсрочив неизбежное. Потому, что мне… Было страшно!

Я был готов выйти один против сотни футбольных фанатов, разгоряченных алкоголем и поражением любимой команды. Я был готов схватиться в метро с полчищами марсиан. Был готов один и без оружия устроить шорох в Новой Аргентине, или же заново поставить на уши школу генерала Хуареса (последнее вообще не привыкать). Но я боялся встречаться с Изабеллой.

Кто она для меня? Что чувствую к ней?

Не знаю. Но что-то чувствую. После года разлуки, прошедшего с момента всего двух невинных встреч в городе. Её образ со мной и никуда не делся, не затерялся под спудом множества других, ярчайших событий в жизни. В которой одних только девчонок за это время было …

Эх, да что девчонки. Юбки! Просто юбки. Одна, другая… Не важно, сколько б их ни было. Животный инстинкт никогда и рядом не стоял с настоящими, истинными чувствами, оставляющими в душе отпечаток, заставляющими трепетать, страдать, надеяться и радоваться улыбке Той Самой. Коих (Тех Самых) за прошедший год мне встретилось ни много ни мало а три! ТРИ!

Первой появилась Паула. Отношения с нею нельзя назвать простыми, и развивались медленно, накладываясь на множество традиций и условностей. Но это именно отношения, апофеозом которых стала моя вендетта, когда были посланы в космос все условности и сорваны все тормоза. Мы прекрасно провели с нею это время, много раз засыпая вместе, в одной постели. Да, после она со мной «порвала» и отдалилась, войдя в привычную, полную прежних и новых условностей, колею. Но она рядом. И её место в моём сердце неприкосновенно — нет никого, кто и близко мог бы к нему подобраться.

А ещё там же, в моём сердце, есть Фрейя. С которой не всё гладко, более того, война с которой перешла в горячую фазу. Но это война иерархическая; вся суть нашей грызни сводится к вопросу кто сверху. На уровне чуть более глубоком, чем банальное построение оппонента по стойке «смирно» меня тянет к ней, её ко мне, и даже Себастьян, это ничтожество, наконец, понял, что она его использует, чтоб насолить мне. Как выскочил тогда из репетиционной! Будто ошпарили его! И я бы выскочил на его месте — глаза Фрейи в тот момент всё сказали. Всем вокруг, кроме неё. Хотя…

…Хотя она всегда утверждала, что её бабушка, королева Катарина, учила маму не врать себе. Всем, кроме себя! А королева Лея преподаёт сию науку всю её недолгую жизнь ей, своей наследнице. Так что и Фрейя отдаёт отчёт чувствам, оттого и бесится. И место её высочества инфанты в моём сердце так же никто не займёт — даже в теории не может быть никого, кто мог бы существовать в той же нише.

А ещё с недавних пор в моей жизни появилась Марина. Нет, в жизни как таковой она давно, но недавно она заняла место и в моём сердце, как и две предыдущие фифы. Заняла нагло, просто войдя туда и поставив всех этим перед фактом, плевав на титулованных конкуренток. Она и в жизни такая боевая — палец не клади, откусит, и тут повела себя в соответствии с психотипом. Я сам, хозяин своего сердца (ибо бьётся оно всё-таки в моей груди) офонарел от подобной наглости и дерзости.