Под перекрёстным огнём. Том 2

Сильвия отмахнулась — не до братца ей сейчас. Там всё было грустно и без Хуана — она уже давно морально готова, что они расстанутся.

— Да, выбрал. Вернулся. И что?

Отец нахмурился.

— То есть как «и что»? Ты сидишь и спокойно это заявляешь? Ты, у которой неизвестно чем богатая, но точно не умом, принцеска, увела из под носа понравившегося мальчика? С которым ты… Напомнить, что вы с ним вытворяли, и что подобное ты после своего ловеласа не вытворяла нигде и ни с кем?

— Намекаешь, что Хуан для меня — это серьёзно? — ликующе улыбнулась Сильвия.

— А разве нет? — обезоруживающе парировал улыбку отец.

Сильвия вздохнула, откинулась на спинку кресла, сжала подлокотники. Подождала, пока мысли снова не встанут на место — магия музыки и танца всё никак не отпускала.

— Пап, кто такой Хуан? — задала она риторический вопрос. — Человек без роду и племени. Никто.

— Непризнанный Веласкес, — вмешался дон Родриго.

— Не важно, — покачала она головой. — ПОКА он — никто.

— И ты ждёшь, пока он станет кем-то, — поддел отец. — Пока не дождёшься, что какая-нибудь изабелла в последний момент опередит тебя и заберёт его себе.

Сильвия снова покачала головой.

— Я буду ПОМОГАТЬ ему стать кем-то, отец. Тем, за кого самой потом будет не зазорно выйти замуж.

Бэль… — Она скривилась. Презрительно, но одновременно и страдальчески. — Бэль это необходимый, запланированный шаг. Мы обговорили это — он должен был помириться с нею. Примирение как раз и станет началом его собственной кампании по «абгрейживанию»… Не смейся, это его слово! …По «абгрейживанию» и становлению его, как человека.

— А до этого он что, обезьяна? — усмехнулся дон Родриго.

— Как будто вы не понимаете, о чём речь! — наигранно наморщила носик девушка.

— То есть, ты не веришь, что он останется с Изабеллой, — сделал вывод отец.

— Ему с нею будет скучно, — пояснила она. — Хуан — человек деятельности, квинтэссенция энергии. Её же энергия направлена куда угодно, но только не во власть и политику. Я даже допускаю, что он будет изредка ночевать у неё, изменять с нею. Наплевать, это обидные, но допустимые издержки…

Помолчала, и глубоко вздохнув, выдавила:

— …Гораздо серьёзнее в качестве соперницы — Фрейя.

— Фрейя? — заинтересованно хмыкнул сеньор Родриго. — Мы с этим старым лисом, твоим отцом, предполагали, что ты… Допустишь в качестве издержек как раз Фрейю, а не Изабеллу.

Сильвия пожала плечами.

— К сожалению, с Фрейей нельзя будет договориться. Можно, но только на первом этапе. Дальше она захочет всё себе, и мне придётся через неё перешагивать.

— Ты говоришь страшные вещи, дочка, — покачал головой дон Октавио, опасно сузив глаза. — Мы и так ходим с недавнего времени по лезвию… Не разочаровывай меня и ты!

— Я тебя не разочарую, отец! — улыбнулась Сильвия во все тридцать два зуба. — Я не собираюсь устранять её. Она королева — вот пусть и будет королевой. И даже пусть спит с Хуаном, если тот ей не разонравится. Но про то, что я дам ей править, я не сказала ни слова.

— А это ещё более опасные слова, девочка, — поддержал отца старый гэбэшник. — Ибо ты сможешь их где-нибудь случайно озвучить, не считая тайной, за которую лишаются жизни.

— Я не выболтаю эту тайну, сеньор Родриго, — вновь покачала она головой.

— И всё равно, я тебя не понимаю, — потянул отец. — Так чего же ты в итоге хочешь?

Сильвия улыбалась.

— Ладно. Что обещал тебе Хуан?

— Что поможет в борьбе против тебя, — не моргнув и глазом сдала она своего кабальеро. — Поможет стать мне во главе компании, даже если придётся играть против тебя жёстко.

Взрыв хохота был закономерен, но сеньор Октавио слишком быстро пришёл в себя. Ибо это, конечно, весело… Но зная Хуана относиться к подобным заявлениям надо крайне серьёзно.

— И ты так просто мне это говоришь?

— Да. — Кивок. — Если я стану президентом компании и возглавлю клан не вопреки, а согласно твоей воли, то получится, что это ты можешь помочь ему достичь верха. Это ты должен будешь подставить ему плечо там, где ему придётся схлестнуться с Фрейей. Это твои внуки благодаря Хуану станут наследниками венерианского престола.

Повисло ошарашенное молчание. Наконец, раздалось робкое:

— Октавио, сукин ты сын, а девочка-то выросла!

Раздался жиденький смех главы службы безопасности. Сеньор Феррейра скупо парировал:

— И когда только успела? — Покачал головой и в упор, еле скрывая искры веселья, посмотрел на дочь. — И когда же ему придётся схлестнуться с Фрейей?

Её комната. Она не была здесь со времени активации той злополучной бомбы… Которая, что закономерно, так и стояла за ширмой у виртуального окна, где она её и оставила. Разряженная, но это не важно. Отец, видимо, приказал не трогать её, как память для непутёвой, но любимой дочурки — папа он всегда папа. Даже Железный Октавио.

Она умилилась. Прижала руки к груди, прислонилась к стене, пустила скупую эмоциональную слезу…