Под пятой. (Мой дневник 1923 года)

Сегодня был у доктора, посоветоваться насчет боли в ноге. Он меня очень опечалил, найдя меня в полном беспорядке. Придется серьезно лечиться. Чудовищнее всего то, что я боюсь слечь, потому что в милом органе, где я служу, под меня подкапываются и безжалостно могут меня выставить.

Вот, черт бы их взял.

* * *

Червонец, с Божьей помощью, сегодня 5500 рублей (5 1/2 миллиардов).

Французская булка стоит 17 миллионов, фунт белого хлеба - 65 миллионов. Яйца, десяток, вчера стоили 200 рублей . (Так в тексте, вероятно - 200 миллионов рублей.)

Москва шумна. Возобновил маршруты трамвай 24 (Остоженка).

* * *

О "Записках на манжетах" ни слуху, ни духу. По-видимому, кончено.

19-го октября. Пятница. Ночь.

На политическом горизонте тоже изменений резких нет.

Сегодня вышел гнусный день. Род моей болезни таков, что, по-видимому, на будущей неделе мне придется слечь. Я озабочен вопросом, как устроить так, чтобы в "Г(удке)" меня не сдвинули за время болезни с места. Второй вопрос, как летнее пальто жены превратить в шубу. День прошел сумбурно, в беготне. Часть этой беготни была затрачена (днем и вечером) на "Трудовую копейку". В ней потеряны два моих фельетона. Важно, что Кольцов (редактор "Копейки") их забраковал. Я не мог ни найти оригинала, ни добиться ответа по поводу их. Махнул в конце концов рукой.

Завтра Гросс (редактор фин(ансового) отд(ела) "К(опейки)") даст мне ответ по поводу фельетона о займе и, возможно, 3 червонца.

Вся надежда на них.

"Н(акануне)" в этот последний период времени дает мне мало (там печатается мой фельетон в 4-х номерах о Выставке). Жду ответа из "Недр" насчет "Диаволиады".

В общем, хватает на еду и мелочи, а одеться не на что. Да, если бы не болезнь, я бы не страшился за будущее.

* * *

Итак, будем надеяться на Бога и жить. Это единственный и лучший способ.

* * *

Поздно вечером заходил к дядькам. Они стали милее. Д(ядя) М(иша) читал на днях мой последний рассказ "Псалом" (я ему дал) и расспрашивал меня сегодня, что я хотел сказать и т. д. У них уже больше внимания и понимания того, что я занимаюсь литературой.

* * *

Начинается дождливое, слякотное время осени.

22-го октября. Понедельник. Ночь.

Сегодня в "Известиях" помещена речь Троцкого, которую он на днях произнес на губернском съезде металлистов.

Вот выдержки из нее:

"...германская коммунистическая партия растет из месяца в месяц.

...В Германии наметилось два плацдарма предстоящих боев: фашистская Бавария и пролетарские Саксония и Тюрингия...

...Вообще раскачка идет в Германии во все стороны со дня на день и с часа на час.

...Мы подошли к открытой борьбе.

...Уже теперь некоторые нетерпеливые товарищи говорят, что война с Польшей неизбежна. Я этого не думаю, наоборот, есть много данных за то, что войны с Польшей не будет...

...Мы войны не хотим.

...Война - это уравнение со многими неизвестными...

...Физической помощи германской революции не надо".

В общем, как видно, будущее туманно. Сегодня на службе в "Г(удке)" произошел замечательный корявый анекдот. "Инициативная группа беспартийных" предложила собрание по вопросу о помощи германскому пролетариату. Когда

Н. открыл собрание, явился комм(унист) Р. и волнуясь, и угрожающе заявил,

что это "неслыханно, чтобы беспартийные собирали свои собрания". Что он требует закрыть заседание и собрать общее. Н., побледнев, сослался на то, что это с разрешения ячейки.

Дальше пошло просто. Беспартийные как один голосовали, чтобы партийцы пригласили партийных и говорили льстивые слова. Партийцы явились и за это вынесли постановление, что они дают вдвое больше (бес)партийных (беспартийные - однодневный, партийные - двухдневный заработок), наплевав, таким образом, беспартийным ослам в самую физиономию.

Когда голосовали, кого выбрать в редакционную комиссию, дружно предложили меня. И. Кольков встал и сейчас же предложил другой состав. Чего он на меня взъедается - не знаю.

* * *

"Территориальные сборы", кажется, смахивают на обыкновенную мобилизацию. По крайней мере, портниха Тоня, что принесла мне мерить блузу, сообщила, что 1903-й год пошел в казармы в 1 1/2 года.

Я ее спросил, с кем будем воевать. Она ответила: "С Германией. С немцами опять будем воевать".

* * *

Червонец - 6200--6350.

* * *

Слякоть. Туманно слегка.

26-го октября. Пятница. Вечер.

Я нездоров, и нездоровье мое неприятное, потому что оно может вынудить меня лечь. А это в данный момент может повредить мне в "Г(удке)". Поэтому и расположение духа у меня довольно угнетенное.

Сегодня я пришел в "Г(удок)" рано. Днем лежал. По дороге из "Г(удка)" заходил в "Недра" к П. Н. Зайцеву. Повесть моя "Дьяволиада" принята, но не дают больше, чем 50 руб. за лист. И денег не будет раньше следующей недели. Повесть дурацкая, ни к черту не годная. Но Вересаеву (он один из редакторов "Недр") очень понравилась.

В минуты нездоровья и одиночества предаюсь печальным и завистливым мыслям. Горько раскаиваюсь, что бросил медицину и обрек себя на неверное существование. Но, видит Бог, одна только любовь к литературе и была причиной этого.